Техника - молодёжи 1971-04, страница 34

Машина проезжает мимо памятника Петру I (он ко-гда-то отливал в Липецке пушки, готовясь к походу на Азов) и поворачивает к мосту через Воронеж. Тут-то и открывается взгляду заводская панорама. Вдоль всей линии горизонта тянутся громады цехов, высятся трубы. Они почти не дымят, только выпускают в голубое небо клубы белоснежного пара, тающего на глазах. Опытному глазу видно: очистительные установки и пылеулавливающие фильтры работают великолепно.

Мы едем сначала к доменному цеху. Ибо там начинается огненная река. Помните, у Ломоносова: «Там вихри пламенны крутятся, борющись множество веков; там камни, как вода, кипят, горящи там дожди шумят».

Осматривать завод пешком практически невозможно: его территория простирается километров на десять в длину и на шесть в ширину. Домен пока четыре — две с рабочим объемом по 1000, а две — по 2000 куб. м. Сегодня они уже не рекордсменки: на Запсибе (г. Новокузнецк) дает чугун самая большая в стране печь объемом 3000 куб. м. Но и новокузнецкий рекорд продержится недолго. 29 октября 1970 года лучший экскаваторщик из управления «Мехзем-строй» Н. Туликов вынул первые тонны грунта под фундамент чугуноплавильного колосса. Печь объемом 3200 куб. м будет оснащена автоматикой, электронно-вычислительной техникой. По своей производительности гигант значительно превзойдет все действующие агрегаты. С его пуском производство чугуна на Новолипецком металлургическом комплексе возрастет в полтора раза...

Прошло всего лишь несколько недель, а котлован уже готов. Своими размерами он напоминает жюль-верновскую «колумбиаду», из которой члены Пушечного клуба собирались обстреливать Луну. По его дну уже проложены рельсы, смонтированы подъемные краны. Можно уже начинать строить.

«Трехтысячник», наверное, удивит весь металлургический мир, но только не своих создателей. Ибо на чертежных досках конструкторов-проектировщиков начинает жизнь домна в 5000 куб. м, и инженеры -исчеркали весь генеральный план завода, подыскивая место для этой невиданной печи.

Наверняка самое интересное в Липецке — кислородно-конверторный цех, где жидкий чугун за считанные минуты превращается в сталь, а потом в слябы, готовые к прокатке. Ведь Новолипецкий завод — первое и пока единственное металлургическое предприятие в мире, где нет изложниц и томильных колодцев, нет даже обжимных станов — блюмингов, а весь металл сразу разливается на установках непрерывной разливки стали (УНРС).

Попавшего сюда впервые поражает все. Цех не просто большой, он какой-то многомерный, похожий на фантастический город будущего, гигантские галереи которого разбегаются во все стороны и скрываются в полумгле, озаряемой вспышками жидких молний и багровой россыпью искр.

Чугун из домен сначала переливают в промежуточные хранилища — миксеры. Там металл становится однородным. Заодно миксеры служат как бы буфером между домнами и УНРС: сглаживают возможные перебои выпуска. Высоко над землей качаются две огромные бочки смесителей, вмещающие по 1300 т, а над ними искрами бенгальского огня трассируют частицы графита, вырывающиеся из расплава.

Из миксеров чугун снова наливают в ковши и везут к конверторам. Они тоже похожи на бочки, но емкость их меньше — примерно по 135 т. Вот чугун перелит из ковша в конвертор; загрузили и несколько тонн спрессованного металлолома; ударила кислородная

струя. Расплав мгновенно вскипает, бушует, грозя выплеснуться наружу. Клубы бурого дыма, подхваченные потоками воздуха, устремляются в вытяжную трубу.

А вверху сквозь кружево стальных ферм еле виднеется лицо оператора. Он похож на телережиссера за стеклянной стеной своей аппаратной. Несмотря на совершенную автоматику и вездесущие датчики, на вычислительные машины и светящиеся телеэкраны, от него зависит многое.

Умело действуя ручками, кнопками, рычажками, усеявшими весь пульт управления, он дирижирует «ор-

РЕПОРТАЖ С НОВОЛИПЕЦКОГО

„ПЛАВКА

Е. СЕРГЕЕВ, наш спец. корр.

кестром» ковшей, кранов, задвижек, компрессоров. Ему подвластны температура и химический состав, он командует подачей кислорода, он решает, когда добавить алюминия и других составляющих. Задача оператора — добиться равновесия противоборствующих сил, не дать волю тысячеградусной магме.

Из конверторов сталь идет на УНРС. Внешне установка похожа на крепостную башню. Мы взбираемся по узкой металлической лестнице на самый верх. Ловко и слаженно, как орудийный расчет, работают заливщики. Процесс идет непрерывно, «плавка на плавку». Нескончаемой чередой подплывают ковши с жидкой сталью, и тяжелые струи устремляются сквозь слой раскаленного шлака в устья кристаллизаторов, пронизывающих сверху донизу установку и уходящих глубоко в землю. Стекая по кристаллизаторам (а они снаружи охлаждаются водой), расплав покрывается тонкой коркой. Слой застывшего металла становится все толще и толще, захватывает сердцевину. Остывающая сталь на ходу приобретает форму полосы прямоугольного сечения 2 м на 0,3 м.

Спускаемся этажом ниже. Всюду приборы. Чуткие самописцы выводят причудливые кривые на ползущих бумажных лентах. Усиленный репродукторами громовой голос подает команды. А впереди, за стеклянной стеной, безостановочно бежит вниз сляб, шершавый и серый, как слоновья кожа.

Оператор внимательно наблюдает за стальной полосой, ожидая сигнала. Пора! С боков на металл наезжают автогенные резаки. Они движутся вместе с ним, одновременно сближаясь, безжалостно рассекая стальную плоть тысячеградусным пламенем.

Кррррак, кррррак — обрывается перемычка, и 12-метровая плита, увлекаемая валками, исчезает из виду, проваливается в колодец, откуда попадает на промежуточный склад.

Передохнув, 40-тонный слиток отправляется навстречу новым приключениям. Сначала в методическую печь. Там его подогреют до нужной температуры и вытолкнут на «беговую дорожку» — рольганг, ведущий к прокатному стану.

Работают сразу четыре печи. И в каждой томится по нескольку слябов.

Через амбразуры за металлом следят телекамеры. На центральном пульте — четыре экрана. Оператор смотрит, чтобы слитки вели себя как положено, не сваривались, не налезали друг на друга.

30