Техника - молодёжи 1971-09, страница 13

ние в теоретических построениях современной химии полимеров, наша наука открывала новые пути полимерного синтеза.

Встречи с Семеновым всегда несут новое. Мне кажется, это происходит потому, что он сочетает в себе скрупулезного и остроумного экспериментатора и смелого мыслителя. Он говорит о тех новых представлениях, которые должны помочь изучить и объяснить ряд неожиданных явлений, обнаруженных, когда вели полимеризацию при очень низких температурах. Оказалось, что некоторые вещества при температурах в сто и ниже градусов холода полммеризуются с огромной скоростью, сравнимой со скоростью взрыва. (Профан мог бы сказать, что происходит как бы «взрыв наоборот», «минус-взрыв», когда вещество не разбрызгивается вдрызг, а вдруг становится более организованным, скопляется, делается прочнее.) Но и сам Семенов уже без всяких художественных метафор употребляет выражение «взрывная реакция полимеризации», когда речь заходит о развитии молекулярных цепочек при низких температурах. Возможно, что старые представления о полимеризации, как о ряде элементарных актов «прилипания» отдельных маленьких мономерных молекул, надо оставить. Тут происходит нечто совсем другое.

Семенов набрасывает контуры возможных новых объяснений механизма полимеризации при низких температурах. «Здесь мы стоим на пороге больших открытий», — говорит он.

Через десять лет мне случилось услышать ряд сообщений на эти темы. Общее впечатление от них было таким. Казалось, что меня привели на какую-то площадку, повисшую на огромной высоте, и я увидел оттуда горизонты почти необозримые. Как будто я получил дар проникать в толщу вещества и фиксировать свой взгляд на выбранной точке внутри материала и как будто я научился управлять температурой этой выбранной точки. Я ощутил движение энергии от одного атома вещества к другому, получил возможность управлять этими потоками электронов, ориентировать частицы материи в нужных для процесса направлениях, в моих руках оказались, подобно пинцетам и скальпелям, излучения разных мощностей и многообразной природы...

В микромире материи энергетика заняла такое же место, какое занимает она в макромире нашего общества, то есть решающее.

И опять я услышал фразу, которая была сказана за десять лет до этого, в 1960 году, на международном симпозиуме макромолекулярной химии в Москве:

— Мы стоим на пороге больших открытий.

Таково уж свойство научного прогресса: как бы высоко ни поднялось познание, оно всегда на пороге новых открытий!

Доклад Семенова получил дружную оценку на симпозиуме. Когда отгремели аплодисменты, председательствующий профессор Гарри Мелвил встал и сказал, что недаром докладчик получил Нобелевскую премию за теорию взрывов: его выступление произвело эффект взорвавшейся бомбы.

Да, за множеством научных материалов, выстроенных в строгую последовательность, была видна мощная наука Советского Союза, уже к тому времени достигшая глобального значения и уровня, наука — наследница Менделеева, Бутлерова, Марковникова, Зелинского. И — как это свойственно вообще русской научной традиции — раскрывалась перспектива будущего. Там, в будущем, уже намечались контуры новых, небывалых технологий, когда, как говорил Николай Николаевич Семенов, «основными сделаются электротехнические процессы получения неорганических и органических продуктов, процессы в электроразряде и под действием проникающего излучения, а также электротермия...».

Путь культуры в будущее можно представить себе как бесконечную шкалу годов, а по ней циркуль накалывает основные этапы развития. Одна ножка циркуля — наука, другая — техника. Опираясь на технику, циркуль делает шаг и выносит вперед острие науки; тотчас техника использует новые научные открытия — варит новые сплавы, применяет новые способы вычислений, новые волны, новые излучения... и циркуль, покачавшись немножко -на ноитае техники, как бы смакуя комфорт и силу только что полученных небывалых микроскопов, циклотронов, кибернетических машин, опять выбрасывает вперед острие науки. И новый укол в тайны природы, новый этап прогресса!

Конечно, это упрощенная схема. Во-первых, таких циркулей не один, а множество — в каждой научной дисциплине, в каждой научной ажоле, в каждой отрасли техники. Во-вторых, циркули шагают не синхронно — одна область отстает или вырывается вперед. В-третьих, растворы циркулей изменяют свою величину. В-четвертых, взаимодействие между наукой и техникой очень сложно, оно чем-то напоминает переменный ток, когда то один полюс, то другой становится «выполнителем»... Словом, в наше время развернутые метафоры мало пригодны для разъяснения действительности. Ими хорошо было пользоваться во времена досократиков, когда вся техника научного исследования ограничивалась линейкой, угломером, водяными часами да банкой с водой на веревке для демонстрации, что вода не выливается, если быстро крутить.

Теперь каждая крупица теории требует эксперимента, а эксперимент — все более и более сложных приборов, машин, установок, зачастую грандиозных, вроде циклотронов или космических ракет.

И все же приведенная выше «циркульная метафора» статистически правильна: на сколь угодно малых отрезках времени происходит непрерывное совершенствование инструмента и теоретических построений.

■И одно невозможно без другогб.

На трибуне — Кузьма Андрианович Андрианов. — Полимеры с неорганическими главными цепями молекул представляют обширную группу, — начинает

и