Техника - молодёжи 1973-08, страница 33

Высокие

давления лечат

ПРОБЛЕМЫ И ПОИСКИ

НАТАЛЬЯ МИШИНА

Осваиваю камеру

Журналистский интерес к барокамере разожгли счастливцы, те, что успели подлечиться кислородом под давлением. Говорила с людьми, которые прямо-таки оживали на глазах после нескольких сеансов в камере. Они надолго расставались с мучительными сердечными болями.

Для отделения гипербарической оксигенации (оксигенация — обогащение кислородом, гипербарическая — под повышенным давлением) Института экспериментальной и клинической хирургии еще только возводилось здание госпиталя, но на одном из его этажей уже принимали больных.

В комнате небольшая барокамера, по форме похожая на саркофаг для захоронения мумий, только металлический корпус и электронная аппаратура выдают современную установку. Одни приборы регистрируют режим работы машины, другие ведают состоянием больного, показывают пульс, давление, температуру.

Мне говорят об электронных премудростях, а меня не оставляет навязчивая идея: хочу опробовать камеру. Обслуживающий персонал задает предварительно несколько настороженных вопросов:

— Насморка нет? Уши не болят? Ныряли когда-нибудь?.. Хорошо. Переоденьтесь. Вот вам рубашка, шапочка, всю вашу одежду придется заменить.

— ?..

— Все металлические вещи — кольца, часы, украшения — снять.

— У меня ресницы накрашены. Это ничего?

— Ничего.

Приглашают меня. Верхняя крышка камеры приподнята. Усаживаюсь в углубление как в лодочку. Камера герметически закрывается. Над головой прозрачный пластиковый купол. Можно располагаться как угодно. Перед глазами решетка динамика. Слышу голос:

— Устроились удобно? Можно начинать?

— Да, начинайте.

Что-то зашумело, словно вентилятор. Чувствую, как давит в ушах. Будто я в самолете. Может быть, более ощутимо, ведь там перепады давления в доли атмосферы, а здесь в целых две. Мне советуют делать глотательные движения. Впрочем, их де

лаю невольно и сожалею только о том, что нет стюардессы, которая принесла бы леденцов...

Для меня включают популярные мелодии. Это не только для того, чтобы не скучать, но и для более насущной цели: надо постоянно контролировать слух, не повредило ли давление барабанные перепонки, целы ли они.

Сквозь прозрачный пластик вижу улыбающиеся лица врачей и лаборантов. Время от времени они справляются по телефону о моем самочувствии.

А чувствую я себя прекрасно. Уже не давит на уши, дышится легко, воздух такой свежий, кажется, что гуляешь в сосйовом бору, только хвоей не пахнет...

Слышу голос лаборанта:

— Переходим на декомпрессию. Как самочувствие?

— Отличное! Давайте декомпрессию.

Начинаются противные хлопки в ушах. Давление постепенно понижается.

Конечно, больной находится в камере дольше. Давление повышают медленней. В кислородной атмосфере он дышит не меньше часа. Так же Медленно и осторожно переходят с двух атмосфер к нормальному давлению. Всего это длится немногим больше полутора часов. Но даже после такого блицсеанса я увидела в зеркале свои порозовевшие щеки. Как будто вернулась с загородной прогулки.

— Ну вот, — сказал руководитель бароцентра профессор Сергей Наумович Ефуни, — мозг обогатился кислородом, теперь можно и поговорить о медицинских и инженерных тонкостях этой процедуры.

Поиски сверхкрови

Свой рассказ Сергей Наумович начал с академической истины:

— Причина и следствие многих заболеваний и патологических состояний — недостаточное поступление кислорода к тканям и клеткам.

Кислород проникает сквозь эластичные и тонкие стенки легочных альвеол в кровь. Здесь молекула гемоглобина железной хваткой забирает молекулу кислорода, образуя оксиге-моглобин. «Железная хватка» гемоглобина — не просто метафора. В составе молекулы этого вещества и в самом деле есть железо. Благодаря ему

протекает реакция образования окси-гемоглобина. Железа, которое содержится в крови взрослого человека, хватило бы на изготовление пятисантиметрового гвоздя. Поистине гвоздь проблемы!

Обремененный ценным кислородным грузом, гемоглобин с потоком крови из легких устремляется к тканям, которые бедны кислородом, и отдает его клеткам. Они как бы делают вдох. Из таких молекулярных вдохов слагается биохимический механизм дыхания.

— Представьте себе запутанный лабиринт человеческого оргайизма, — продолжает профессор С. Ефуни. — Кровь должна добираться до каждой из сотен триллионов клеток. Только капилляры — сосуды-паутинки — подходят к каждой клетке. Они тонки необычайно: 50 тыс. капилляров, уложенных рядом один к другому, не составили бы и 2,5 см. Красные кровяные тельца, несущие гемоглобин, пря-мо-таки протискиваются в капиллярах в один ряд. Кроме того, эта сложная и тонкая система вовсе не гарантирована от поломок. «Забарахлит» дыхательный центр, что-то стрясется с легочными альвеолами, с сердцем, с кровеносными сосудами. Тогда продвижение кислорода блокируется. Ткани испытывают удушье, а это причина многих болезней.

Тонкостей много всяких, но задача состоит в том, чтобы обойтись без гемоглобина Нужно приспособить для транспортировки кислорода плазму крови. Возникла идея заменить биохимический процесс дыхания физическим: принудительно насытить плазму кислородом. Такое вполне достижимо, если человеку дать возможность дышать не обычным воздухом, а кислородом под давлением. При одной избыточной атмосфере в плазме растворяется до 4,3 мл газа, при 2 ати — до 6 мл на 100 мл крови. В обычных же условиях кислорода плазмы бывает всего 0,3 мл на 100 мл крови.

Очень интересны в этом Ьмысле исследования голландского хирурга Бурема. Он экспериментировал на животных и назвал свою итоговую статью «Жизнь без крови». В организм свиньи вместо крови был введен синтетический заменитель. Уровень гемоглобина, таким образом, был резко снижен. Тем не менее животное в экспериментальной барокамере при давлении кислорода в 3,5 атм отлично дышало целых 45 мин.

30