Техника - молодёжи 1973-08, страница 34

Плазма в условиях гипербарической оксигенации становится прямо-таки живой водой из сказки. А нормальная кровь с гемоглобином превращается в «сверхкров^», растворенный в плазме кислород делает «реку жизни» особенно могучей и щедрой.

От бочки к барокамере

Суть нового метода выглядит довольно простой. Но за уверенностью специалистов — сотни экспериментов, которые проводились в разных странах мира.

Летописец этих исканий начал бы свой рассказ с событий, относящихся к XVII веку, так сказать, со «сказки о бочке».

Еще в 1662 году английский врач Хеншоу пытался лечить больных в деревянной барокамере, напоминавшей большую бочку. К ней пристраивались воздуходувные мехи и клапаны от органа. С помощью этого нехитрого устройства можно было сжимать и разрежать воздух в камере.

Позже появились изобретения, которые не только поставили новые медицинские проблемы, но и сами использовались медиками. Такова судьба кессонной камеры для работ под высоким давлением при строительстве туннелей и мостов. Ее создал в 1841 году Тригер.

1869 год. В Петербурге открылся стационар для лечения при повышенном давлении. Примитивные установки позволяли уплотнять воздух в камерах не более как на четверть, треть атмосферы. На первых порах медики имели дело с переоборудованными водолазными камерами или камерами для тренировок кессонных рабочих. Добиться хотя бы минимального комфорта было трудно.

И вот теперь сооружается госпиталь гипербарической оксигенации. Он будет одним из крупнейших в мире.

По сравнению с уникальным баро-госпиталем деревянная камера Хеншоу — нечто вроде бочки Диогена, ставшей символом оторванности от жизни. Современные конструкторы, конечно же, не шли тривиальными ходами и не переносили технические решения из прошлого в настоящее. Подсказка пришла со стороны, из практики водолазного и подводного дела, от опыта проектирования систем, предназначенных для жизнеобеспечения гидронавтов, авиаторов, космонавтов.

Облик госпиталя

На первый взгляд здесь все как в обычном отделении какой-нибудь клиники. Гардероб, санпропускник для инфекционных больных, послеоперационные и реанимационные палаты, кабинеты сотрудников, экспресс-лабо-ратория института, отделение ана

эробной инфекции, где в строжайшей изоляции содержатся инструменты, белье, посуда.

В небольших барокамерах проводят эксперименты на животных. Эти установки и та, которую удалось опробовать мне, — лишь прототипы трех огромных металлических барокамер, разместившихся в просторном помещении второго этажа. Там главный зал госпиталя.

В центре зала — три операторских пульта. Стрелки приборов дают показания о температуре, влажности, давлении в камерах, о состоянии каждого больного. Есть ларингофонная, телефонная и телевизионная связь. С противоположной стороны под потолком — подобие галереи, своего рода смотровая площадка, с которой можно обозревать главный зал. Панорама из какого-то научно-фантастического фильма!

В преисподней бароблока, на первом этаже, вас охватывают чувства заблудившегося в лесу. Непроходимые дебри труб, металлических конструкций. Компрессоры, холодильные установки, пульты автоматики, системы сигнализации, связи...

Вся эта могущественная техника призвана создать комфорт для больных и полностью обезопасить работу врачей.

Мы возвращаемся в главный зал с тем, чтобы побывать в каждой барокамере. Перво-наперво попадаем в так называемую предоперационную зону. Небольшая комната с застекленными стенами. Тут хирурги моют руки, облачаются в стерильные одежды, а затем проходят в шлюз, где давление воздуха повышается постепенно. Шлюз используют и как лабораторию, где можно провести оперативные анализы крови, тут стоит стол для хирургических инструментов.

Когда давление повысилось до- нужной отметки, бригада из восьми врачей может войти в операционную ка-меру — в ней давление 2—3 избыточные атмосферы. Здесь все как обычно, только вся электроника из противопожарных соображений вынесена наружу. Анестезиолог может видеть показания приборов через иллюминатор, кроме того, у наружного пульта постоянно находится врач-диагност. Он следит за состоянием больного. Кислородом под давлением через трубку дышит только оперируемый. Люди облачены в хлопчатобумажные одежды: ведь синтетика накапливает статическое электричество. Операционные лампы взрывобезопас-ные. Стены барокамеры, весь инвентарь покрыты токопровОдящей краской.

Теперь мне стало ясно, почему перед сеансом мне предложили переодеться и оставить все металлические предметы за пределами камеры. От ударов металл может дать искру.

Тот, кто присутствовал при опера

ции, знает, что электрический инструмент, останавливающий кровотечение, здорово искрит. Что ж, это одна из проблем хирургии в бароусловиях. Пока конструкторы ищут решение, хирурги будут перетягивать сосуды шелковой ниткой.

В шлюзовых камерах врачи должны отсиживаться, ожидая, когда давление постепенно снизится. Сбросить давление сразу для организма все равно, что внезапно вынырнуть из большой глубины на поверхность.

Есть еще исследовательская барокамера, где работают при особенно высоких давлениях. Здесь без хирургического вмешательства будут лечить газовую гангрену. Ведь животворный кислород губителен для анаэробной инфекции.

Новая эра в хирургии

В баротерапии надежда на спасение от многих бед. В госпитале будет достигнут большой эффект при лечении пороков сердца, инфаркта, легочных болезней, перитонитов, сердечной недостаточности и т. д. Воскрешение из мертвых — реанимацию — в барокамере осуществить легче, чем традиционными способами.

Но, пожалуй, самые грандиозные перспективы открываются в хирургии. Одна из главных трудностей обычных операций в том, что хирург, разрезая крупные сосуды, приостанавливает снабжение тканей кислородом. Они могут «задохнуться». В барокамере это не так страшно, ведь «реками жизни» здесь служат и капилляры, поддерживающие кровоснабжение по обходным руслам.

В обычных условиях удаление тромба из сонной артерии — сложная трехступенчатая операция, длящаяся несколько часов. На первом этапе проделывается поистине ювелирная работа: к артерии пришивают шунт. По этому обходному сосудику кровь должна продолжать поступать к тканям мозга в то время, когда перережут главный сосуд, чтобы удалить тромб. Удаление тромба — второй этап операции. На третьем этапе удаляют шунт.

В барокамере хирург смело вскрывает сонную артерию и совсем не боится, что мозг останется без кислорода. Вся операция длится 30 мин.

И на открытом сердце оперировать много проще. Ныне хирург спешит, потому что кровь, которую гонит насос, долго не живет. В аппарате ранятся микроскопические ее тельца. В условиях барокамеры можно увеличить сроки выключения сердца из кровообращения.

Или представьте себе: по срочному вызову к пострадавшему от несчастного случая летит вертолет «Скорой помощи» с барокамерой на борту...

31