Техника - молодёжи 1973-10, страница 23

дах было легче. Там к таким станам встали новички. А здесь человек пришел из соседнего цеха, где привык работать возле машины, многое делать на ходу. И так мучительно было переучиваться. К тому же и выработка резко падала с непривычки. Зато сейчас эти же люди изготавливают гораздо больше продукции, чем раньше. И дело тут уже не в том, что они освоились в новой обстановке. Исчез страх перед машиной. Тот самый страх, что сковывал движения, держал в вечном напряжении, вызывал преждевременную усталость. Больше того, изменилась психология работающего. Человек за пультом — это уже не просто волочильщик. Это оператор волочильного производства. Хозяин машины. Словами это трудно объяснить. Нужно самому поработать много лет в низких, душных, полутемных цехах у грохочущих, допотопных машин, где требуется голый автоматизм движений, где напряженный ритм работы не дает времени для осмысливания происходящего, чтобы понять, какой произошел скачок, когда волочильщик сел за пульт.

Я рассказываю о цехе легированной проволоки, но следует отметить, что и в других цехах Белорецкого метком-бината старые станы активно заменяются новыми, безопасными. Так что процесс ломки психики идет повсеместно. И уже появилась плеяда замечательных волочильщиков, работающих на новых машинах, таких, как Герой Социалистического Труда Ф. Сулейманов и Ю. Кокорышкин, выполнивший пятилетку за два года и семь месяцев.

Но вернемся к нашему цеху.

Пожалуй, даже человек, далекий от металлургии, получил бы удовольствие от прогулки по нему. Он не просто красив, а целесообразно кра

сив. Пусть извинят меня читатели за этот вульгаризм, однако он лучше всего передает то, что Чувствуешь, оказавшись в огромных, залитых светом пролетах, где свободной площади больше, чем занятой машинами. И это отнюдь не расточительство. Такой простор помогает работать.

Впервые я увидел подобную картину на знаменитой Магнитке. Я зашел посмотреть новый стан «2500» холоднокатаного листа, о котором много читал и заранее восторгался его размерами... И сначала даже не заметил его. Впечатление было такое, будто попал в авиационный ангар для гигантских лайнеров. На сумасшедшей высоте проплывали мощные мостовые краны, кое-где вдали мелькали казавшиеся крохотными фигуры рабочих. Их было непривычно мало для столь гигантского цеха. На широченном, как автострада, пролете возвышались штабеля готовых рулонов, которые тут же грузили в вагоны для Волжского автозавода. Было тихо, только какой-то шорох изредка проносился в воздухе.

Потом я увидел стан и смог по достоинству оценить величину цеха. Стан был огромен, но здесь он просто терялся. И не шорох нарушал тишину, а гулко хлопал по рольгангу свободный конец стальной ленты, пролетая между валками. Но в колоссальном помещении звуки приглушались, пропадали...

Еще что поражает в новом метизном цехе — чистота. Повторяю — раньше не было производства грязнее волочильного. Станы работают на мыльной смазке — в мыльницы перед фильером засыпается мыльный порошок. От движения ироволоки он плавится и покрывает поверхность металла тонким слоем. И он же, высыпаясь из мыльницы, окрашивает все вокруг

в цепкий бурый цвет Отодрать порошок нелегко, и в старых цехах в конце концов перестают с ним бороться.

В новых цехах Белорецкого комбината (да и Череповецкого, Орловского и других заводов) с грязью борются беспощадно. На свету и просторе она режет глаз так же, как чернильная клякса на свежеиобеленной стене. И человек просто не может уйти с рабочего места, чтобы не прибрать за собой. Правда, соблюдению чистоты помогает и оригинальная конструкция мыльниц, препятствующая рассыпанию порошка.

Любой завод — это царство машин. На Белорецком комбинате можно встретить широчайший диапазон станов: от поражающих воображение гигантов, изготовляющих 8-миллиметровую проволоку для струнного железобетона, до карликов, что тянут стальную ниточку (диаметром 0,015 мм) для электроники и других нужд. Вместо обычного фильера там стоит алмаз, отверстие в котором прожигает лазерный луч.

А еще Белорецк делает разнообразные канаты: от толстых, толщиной с оглоблю, до тоненького металлокорда для автомобильных шин. И в цехе металлокорда вы увидите такое, что с металлургическим производством вроде бы сорвем уже несовместимо. Вы увидите рабочих в белых халатах и белых перчатках. Металлокорд не терпит не только грязи или пыли. Об этом и речи нет. Он не терпит даже простого прикосновения человеческих пальцев. Легкий слой жира — и металлический канатик не прилипает к резиновому телу шины. Вот почему здесь все работающие буквально помешаны на чистоте. И, глядя на этот цех, как-то особенно отчетливо понимаешь, по какому пути, к какой цели ведет нас научно-техническая революция.

Ночь уже опустилась на город, когда я вышел из проходной и начал подниматься в гору, к гостинице. Загадочно поскрипывали каменные ступени, положенные в незапамятные времена. За долгую вереницу лет под ногами рабочего люда они стесались наполовину. Я поднимался наверх, и вся история Белорецка проплывала мимо меня. Древние землянки, сменившиеся курными избами. На их месте, в свою очередь, выросли каменные дома и лабазы, остатки которых используются сейчас для складов и гаражей. И наконец, на самой вершине в глаза брызнуло ярким светом модерновое здание гостиницы «Белорецк».

Над городом, собирая ночную смену, плыл традиционный гудок. А внизу мерно шумел Белорецкий комбинат, в цехах которого органически переплелись вчера, сегодня и завтра металлургического производства.

21