Техника - молодёжи 1975-06, страница 65

живым представителем этого мира является язык басков.

Но был ли баскский язык родствен доиндоевропейским языкам Западной Европы и если да, то какой их части? На этот вопрос ответить пока очень трудно. Несомненно, однако, что, будучи единственным продолжением своего, как мы сказали, языкового мира, баскский язык является и единственным живым языком, позволяющим нам в него заглянуть. Образно говоря, мы располагаем в нем как бы ключом ко всей «доиндоевропейской» истории.

Поэтому мимо баскского языка не прошло буквально ни одно исследование, затрагивающее острейшие вопросы западноевропейского яэыко-образования (в частности, касался его в своих трудах и Ф. Энгельс). По той же причине язык басков, по остроумному выражению члена-корреспондента АН СССР Г. В. Степанова, стал «вечным баловнем историков и лингвистов».

Но всякое сколько-нибудь серьезное продвижение в глубину западноевропейской доистории зависит, в свою очередь, от возможности осуществления других, гораздо больших по масштабу открытий, а именно — от установления генетических связей баскского языка за пределами самой Западной Европы. О значении открытия такой новой семьи языков говорить, конечно, излишне, но понятно и то, насколько сложной является соответствующая задача. Баскский язык, как и подавляющее большинство языков, с которыми мы можем его сравнить, не имеет старых письменных форм. Во-вторых, все или почти все они могли составлять с баскским языком только очень древнюю общность и, следовательно, после своего выделения из нее могли измениться до степени полной неузнаваемости.

Таковы сложности той задачи, которую ставит перед собой сравнительная баскология.

И здесь наиболее перспективным представляется сравнение баскского языка с языками исконно кавказскими (картвельские, то есть грузинский, сванский, занский; западнокавказ-ские: абхазский, адыгейский и др.; во-сточнокавкаэские: аварский и т. п.) и с древневосточными (шумерский, эламский. хурри-урартский, хатт-ский)

Еще Вильгельм Гумбольдт в начале XIX. века высказывал предположение о приходе древних иберов Испании и басков из Малой Азии, со стороны Кавказа. Тем самым воз

рождалась традиция, восходящая еще к историкам древности (Аппи-ан, который во II веке н. э. писал, что иберы Испании и Кавказа — родственники) и затем не раз воскресавшая в научных трактатах средневековья. Но лишь исследования ученых нашего века дали результаты, обладающие более или менее научной достоверностью.

К тридцатым годам были собраны обнадеживающие данные, относящиеся не только к структуре, но и к словарному и грамматическому составу. Выяснилось, что и баскский, и отчасти кавказский глагол образует настоящее величественное здание: если, скажем, по-русски глагол «брать» имеет всего два десятка форм спряжения, то в баскском языке их несколько сот. Следует также учесть начавшиеся в это же время попытки параллельного обоснования оаскско-кавказского родства в антропологии, археологии и этнографии.

Однако загадок стало ничуть не меньше. Ответа на основной вопрос, кто такие баски, откуда они, когда пришли, получено не было. «Баловень лингвистов» стяжал себе славу «наиболее неблагодарной области лингвистики». И все же наука не стояла на месте.

Известный ученый К. К. Уленбек считает, что «с генетической точки зрения становится невозможным отделять Пиренеи от Кавказа». Пока еще рано говорить о создании теории, но достаточно обоснованная гипотеза баскско-кавказского родства небезуспешно существует.

Особого внимания заслуживает соображение недавно умершего профессора Р. Лафона, руководителя старейшей кафедры баскского языка в Бордоском университете, широко осведомленного и вместе с тем чрезвычайно осторожного, критичного ученого. Будучи одним из самых убежденных сторонников баскско-кавказского родства, он в то же время считал преждевременными попытки его широкого специального изучения. Последним должна предшествовать предварительная реконструкция истории каждого языка, что не исключает периодических контрольных сравнений.

Это итоговое мнение было высказано Р. Лафоном в 50-х годах. Сегодня появились еще более веские основания для расширения этих интереснейших исследований. А. Кик-надзе правильно упоминает в этой связи об обнаружении недавно в пещере Урбиола останков людей

III тысячелетия до и. э., добывавших в ней медь. По своему антропологическому типу эти люди близки прежде всего к древнейшему населению некоторых районов Кавказа. Однако подобная находка и для всей Западной Европы отнюдь не единична. И что любопытно: все погребения древних кавказондов-брахицефа-

лов всегда связаны со следами древней добычи меди.

Интересно сопоставить с этим тот факт (указанием на него мы обязаны Г. Чантладзе), что некоторые древнейшие названия меди и железа в картвельских языках и в баскском языке, возможно, имеют общее происхождение. К тому же при их сравнении нужно учитывать, что на смену меди повсюду приходило железо, подобно тому как сама медь приходила до этого на смену камню. Поэтому слова, обозначавшие раньше в том или ином языке медь, в другом, некогда с ним едином, могли с появлением железа быть перенесены и на обозначение железа.

Видно, с медью, с земледелием, с началом обмена в конечном счете и окажется связанным тот конкретный культурно-исторический пласт, который сделает для нас ясной картину распространения языков баскско-кавказского типа.

Сейчас становится все более очевидным, что баскский язык с исконно кавказскими группами языков связан неодинаково: он близок к картвельслой группе, несколько дальше от абхазо-адыгейских языков и еще дальше от восточнокавказ-ской группы. Возможно, что этому соответствует и степень географической близости предков этих народов в древности. Видимо, все эти языки «стартовали» некогда из од-