Техника - молодёжи 1979-08, страница 10

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ-К ЗВЕЗДАМ!

Публикуя новые материалы о жизни и творчестве Г. Голобокова, редакция надеется привлечь внимание всех читателей «ТМ» к делу создания на ро-• не талантливого художника-фантаста мемориальной экспозиции на базе Балаковского филиала Саратовской областной художественной галереи имени А. Н. Радищева.

Вверху — Геннадий Голобоков. Весна 1978 года.

Внизу слева направо картины Голобокова: 1. «Прощание с Землей»; 2. «Мир человека»; 3. «Цветы потомков»; 4. «Убегающий след сопряженных».

Он родился в 1935 году в деревне Малая Быковка Саратовской области. Мальчиком лет пяти любил залезать на крышу родной избы и подолгу вглядываться в призывную синь неба. Он был незаметен в ватаге белоголовых деревенских ребятишек, и лишь в школе стала проявляться его крепнущая год от года мечта. Подростком Геннадий Голобоков был навсегда покорен идеями Циолковского, тогда же и решил: буду астрофизиком. К нему рано пришла пора раздумий, рано началось его настойчивое, сверх всяких программ чтение — сначала научной фантастики, а потом все более серьезных работ по физике,* астрономии, математике. Но сил даже после бессонных ночей оставалось так много, так требовательно заявлял о себе пробуждающийся талант... И Геннадий тайком от всех рисовал, писал стихи, вырезал из дерева, лепил из глины фигурки русских богатырей. И с нетерпением заглядывал в будущее, соизмеряя свои силы со своей мечтой.

Но в 16 лет в его жизнь жестоко и стремительно вошла беда. Ныряя в реку, он сломал позвоночник. Паралич, полная неподвижность, одиночество, почти отчаяние... В один день тело стало беспомощным, как у младенца, а дух принужден был вступить в неравный, мужественный поединок с судьбой. Только материнская жертвенная любовь смогла восстановить в Геннадии волю к жизни, только настоящий талант смог поднять его с одра болезни к высотам жизни духовной, творческой.

Каждое утро начиналась упорная работа, похожая на бой, работа над своими произведениями и работа над собой. Нет, борьба за себя! Мать грунтовала для сына крупные, метровые холсты, которые он ставил себе на грудь, и лежа начинал писать, зажав кисгё» между навеки согнувшимися пальцами. Его привлекали большие, «фресковые» поверхности, а длины руки едва хватало, чтобы дотянуться до середины холста, который приходилось заканчивать в перевернутом положении. Первые опыты