Техника - молодёжи 1984-02, страница 38

поэзия эпохи

ЕЛЕНА БЫКОВА, МАРГАРИТА НОГТЕВА

Каковы составные элементы современного искусства!

Что является его движущими силами!

Какое место занимает оно в нашу эпоху, проходящую под знаком двух великих революций — социальной и научно-технической!

Эти и другие вопросы затрагиваются в нашей новой рубрике «Искусство в век науки», начатой в 1982 году публикациями статей видных советских ученых Д. Блохинце-ва, Н. Шило, И. Грековой, а также репродукций художественных работ с выставки «Ученые рисуют».

Каждый день приносит новые научные открытия, и они властно вторгаются в нашу жизнь. Оглянувшись в прошлое на какие-то 30 лет, мы с удивлением обнаружим: в то время все было другое. Не было ни роботов, ни компьютеров, ни атомных электростанций, ни космических кораблей, ни даже кассетных магнитофонов. Научно-техническая революция делает свое дело, и это неизбежно сказывается на искусстве.

Не потому ли невиданную популярность приобрела во второй половине XX века научно-фантастическая литература, подготавливающая сознание людей к неизбежным и быстрым переменам! Бурно развивается научно-фантастическая живопись, дающая зримые образы будущего. Освежающий ветер времени врывается и в такую, казалось бы. «интимную» область искусства, какой является поэзия.

Рождаются новые образы, новые ритмы, соответствующие, как говорится, духу времени — эпохе революции и научно-технического прогресса.

В этом номере мы помещаем очерк о творчестве Владимира Лу-говского — одного из тех замечательных поэтов, которые постоянно держали руку на пульсе времени и были истинными певцами своей эпохи. На примере его творчества мы можем зримо проследить вторжение «ритмов века» в поэзию.

Основа поэзии — ритм.

Что предшествует рождению стиха?... Вот как писал об этом В. Маяковский: «Я хожу, размахивая руками и мыча еще почти без слов, то укорачивая шаг, что бы не мешать мычанию, то помы-чиваю быстрее в такт шагам... Так обстругивается и оформляется ритм —- основа всякой поэтической вещи, проходящий через нее гулом. Постепенно из этого гула начинаешь вытаскивать отдельные слова... Ритм — это основная сила, основная энергия стиха. Объяснить его нельзя, про него можно сказать только так, как говорится про магнетизм или электричество...»

Любопытно, что и М. Цветаева практически одновременно выразила аналогичное ощущение: «Слушаюсь я чего-то, постоянно, но не равномерно во мне звучащего, то указующего, то приказующего... Указующее — слуховая дорога к стиху: слышу напев, слов не слышу. Слов ищу... Все мое писание — вслушивание... Точно мне с самого начала дана вся вещь — некая мелодическая, или ритмическая картина ее, — точно вещь, которая вот сейчас пишется (никогда не знаю, напишется ли), уже где-то очень точно и полностью написана...»

Но где она, поэтическая «вещь», может быть «написана»? В мироздании — в том, что нас окружает.

Особенность поэтического творчества и заключается в способности поэта чутко улавливать музыку мироздания, ритмы природы, эпохи, времени.

«Слушайте музыку революции». — призывал Блок, считая, что «быть верным музыке» — необходимейшее условие поэтического творчества. «Поэт — сын гармонии», — писал он.

«По врожденному слуху, поэзия подыскивает мелодию природы среди шума времени», — читаем у Пастернака в книге «Воздушные пути».

Этим даром — слышать музыку времени — был в полной мере наделен и замечательный советский поэт Владимир Луговской. Музыка времени для него — светлое и могучее начало мира, извечная связь между природой и человеком, великая гармония вселенной, отличающая космос от хаоса. Поэт в творчестве своем гармони

зирует ритмы эпохи во имя правды искусства.

С детских лет Луговской жил в мире музыкальных образов. Мать поэта была певицей, потом преподавательницей пения. Музыка формировала его мировоззрение — историческое и художественное. Но даже, казалось бы, чисто «детская» музыкальная тема Снегурочки, проникшая в лирику Лу говского, преобразуется в его творчестве в стихию снега, несущую в себе идею смены форм материи, идею полета, иных измерений.

Милый образ, снежинка моя, Ты сверкаешь огнями седыми В синий трепетный круг бытия, В мирозданья кипучие дымы.

В заготовках Луговского к поэме «Снег» наглядно прослеживается столкновение космогонических образов, так характерных для нашей эпохи.

«Белый конус спирально летящих снежинок... Затягивающая пустота... Я давно лечу в синее небо, полное юных созвездий. Марш и гимн этих созвездий. Полет в другое измерение... Я владею природой вещей и так беспомощен, что спичечная коробка сдвигает меня со своего пути. Помоги мне ты, прощающая. На Mapcl На другие планеты, но с тобой... Какая сила вырывает тебя и меня из притяжения времени? Может быть, сила близости? Нет, мы остаемся на древних полюсах земли. Только, отрываясь от тебя, я слышу угрюмый и злобный гул времени, как шум эскалатора в метро. Ровный и безразличный».

Это сокровенные мысли поэта о времени и о себе. Так эпоха НТР расширяет, перестраивает и обнов-