Техника - молодёжи 1984-12, страница 65

MHHHHj

ш...

J Однаэ/сдг Ездят ведь не на формулах!

Однажды американский автостроитель Ч. Кеттеринг — глава исследовательского отдела фирмы «Дженерал моторе», - разговорившись с одним университетским про-ф ;ссор эм, спросил его:

— Почему в своих курсах по механике вы даже не упоминаете о пневматических шинах? Ведь это одно из крупнейших изобретений.

— А чего о них говорить, — пожал плечами профессор. — Чего о них говорить, ногда до сих пор для них нет ни одной формулы!

— Ах вот как! — уди

вился Кеттеринг. — Тогда советую вам ездить на автомобиле без шин до тех пор, пока вы не решите, что важнее: шины или формулы?

! Читая классиков Да будет свет!

Ночь, улица, фонарь,

аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века —

Все будет так. Исхода нет.

Это написал в 1012 году Александр Блок. Но он ошибся: уличные фонари с лампами накаливания просуществовали на улицах городов не четверть века, а гораздо дольше... Их свет поэт назвал «бессмысленным и туенлым». Родись Блок немного раньше — и он мог бы застать уличное освещение «свечами Яблочкова», которое имело не «белесый», а розовый и даже фиолетовый оттенок. Его придавали

пламени плавящиеся алебастровые или каолиновые изолирующие пластинки.

Существовал и другой способ уличного освещения — так называемыми лампами Нернста. Это изобретение бы

ло основано на идее Яблочкова, который предложил воспользоваться ярким светом раскаленных изоляторов. В лампах этого типа

Игра в «дочки-матери».,

Вплоть до XVII века в Западной Европе в большом почете была астрология |редснаэание будущего по расположению звезд на небе. Такими гаданиями занимались не только далекие от науки шарлатаны, но и многие серьезные ученые, в частности знаменитый немецкий математин и астроном И. Кеплер (1571—1630). Объясняя причины, заставляющие его коллег заниматься астрологией, Кеплер нан-то раз сказал:

— Конечно, астрология ¹— глупая дочна. Но нуда девалась бы ее мать — вьго-комудрая астрономия, если бы у нее не было этой дочки? Жалованье математиков

нагревался магнезиальный стерженек и температура каления доходила до 2400° С. Правда, прежде чем этот стерженек начинал проводить ток, его необходимо было нагреть, и потому лампы Нернста зажигали... спичкой. Позже приспособили для предварительного нагрева стерженька платиновую спираль, которая раскалялась от тока. Фонарями с подобными лампами осве щалось несколько городов в России, в том числе с 1904 года Пермь. Но они не успели войти в широкую практику и уступили место лампам накаливания с металлическими нитями. Позднее появились новые лампы — «холодный свет Мура», как их тогда называли. Это были стенлянные трубни, содержащие ничтожное количество сильно разреженных газов. Впервые предложенные знаменитым Н Теслой. эти лампы требовали тока

так ничтожно, что матушка астрономия голодала бы, если бы дочь-астрология на глупцах ничего не зарабатывала!

крайне высокого напряжения и быстро теряли проводимость. Ученику Тесла — М. Муру после двенадцати-летнен работы удалось устранить эти препятствия, н в 1910 году впервые начали применяться его лампы, ставшие предвестниками люминесцентных ламп.

Ртутные дуговые .пампы, рассеявшие темноту н улицах городов во второй половине XX века, впервые появились в 1905 году, а года через три-четыре уже началось их применение, правда, пока не для освещения улиц.

Выходит: начало нашего века было для фонарей не эпохой застоя, как показалось поэту, а периодом накапливания изобретений, которые, бурно сменяя друг друга, произвели революцию в методах освещения улиц.

А. ЦЮПА

' Кто есть кто

Бирюки и златоусты

Зависит ли успех инженера или ученого от его красноречия/ Конечно. Даже хороший товар надо рекламировать, даЗы покупатель мог узнать о его высоном качестве... Но у многих научная работа отнимает столько сил, что на шлифовку речи времени просто не хватает.

К великим фтолчунам относили римлянина Плиния. Занимаясь составлением энциклопедии, он читал за едой, при ходьбе, в бане, а необходимые приказы слугам отдавал с помощью жестов. Через 17 венов эстафету молчания продолжил английский химик и физик Генри Кавендиш. Он тоже обходился жестами, чтобы не сбиваться с мысли. Известным молчальником слыл и сам Ньютон.

А вот знаменитый английский физик-оптик Юнг не

чурался докладов, но говорил не как все: очень точно, лаконично, информационно насыщенно, как бы прямо для мозга слушателя, а не для ушей. Вообще-то Юнг много и хорошо писал, музицировал, отлично гарцевал на ноне, мило болтал в обществе, но, когда разговор касался серьезного, он замолкал, много думал, скрупулезно формулировал выводы. Как-то раз приоритет ученого в объяснении поляризации света пришлось защищать его жене — она молча показала вопрошающим Араго и Гей-Люссаку старую публикацию мужа. А Юнг? Пока он мысленно шлифовал лаконичное справедливое экспозе, гости успели уехать.

Чудесно читал лекции итальянец Вольта, хотя обычно многословно, а иногда и раздраженно. Англичанин Пристли считался изумительным популяризатором грамматики, электрофизики и химии. Французский же естествоиспытатель Бюффон излагал свои теории красочно и торжественно, правда.

зачастую его выводы явно превышали основания.

Создателем русской изящной словесности не зря считается Ломоносов, поучавший правилам поэзии Тре-диаковеного и Сумарокова. Некоторые относят «Лунную астрономию», «Космографическую тайну» и «Разговор со звездным вестником» Кеплера снорее к художественным, чем к научным произведениям.

«Профессором элоквенции» — красноречия — на

зывали мальчишки Леву Ар-цимовича. Став академиком, Лев Андреевич 16 лет руководил проблемой управляемого -термоядерного синтеза. До сих пор ноллеги помнят его красочные идеи о том, что научный труд стал коллективным; что новые физические заноны надо ис-нать не на Земле, а в далеком космосе; что бегсмыс-ленно принуждать музыканта играть, а ученого думать так, а не иначе; что «наука находится на ладони государства и согревается теплом этой ладони»; что «молодой специалист через год работы может считать руно-водителей полными идиотами, но если и через пять лет он не изменит своего мнения, то это уже будет несправедливо». Он не только говорил, но и писал красиво. До сих пор толстый трактат Л. А. Арцимовича по физике «термопда» читается нан захватывающий научно-фантастический роман об энергетическом изобилии.

М. БРЮКНЕВИЧ