Техника - молодёжи 1987-11, страница 31

УДАРА

Святослав СЛАВИН

Лапы взвились, крепко сцепились железным объятьем, кряжем поднялись кверху и, как спина неземного титана, бьются в неслышном труде-напряженье и держат чудовище-башню.

...Не разбить, не разрушить, никому не отнять этой кованой башни, где слиты в единую душу работники мира, где слышится бой и отбой их движенья, где слезы и кровь уж давно претворились в железо.

...О, иди,

И гори,

Пробивай своим шпилем высоты,

Ты, наш дерзостный башенный мир!»

Закончилась гражданская война. Вчерашние комиссары, бойцы становились поэтами, писателями. А революционного писателя и поэта Алексея Гастева увлекли идеи научной организации труда — НОТ. Он задумал создать методику краткосрочной, эффективной подготовки рабочих разных специальностей. Институту пришлось начинать «со стола, двух стульев, директора и машинистки». Для решения столь сложной задачи в стране тогда не было ни опыта, ни кадров ученых, педагогов, мастеров (как мы теперь говорим — «производственного обучения»). Правда, можно было обратиться к опыту зарубежному. Он был. Имя ему — «тейлоризм». Тейлор, выходец из рядов американского рабочего класса, занялся на рубеже XIX—XX веков рационализацией рабочих операций. Хронометраж, кинофотосъемка дали толчок интенсификации труда, усилению эксплуатации, вползанию безработицы. В. И. Ленин гневно назвал тейлоризм «научной» системой выжимания пота». Но уже в 1918 году, когда революционная Россия получила временную передышку, В. И. Ленин, излагая в работе «Очередные задачи Советской власти» план строительства социалистической экономики, рассматривает и вопросы организации социалистического соревнования, трудовой дисциплины, повышения производительности труда. Он вновь возвращается к работам Тейлора (и это один из примеров диалектического подхода В. И. Ленина к событиям и явлениям), приходит к выводу о том, что победивший пролетариат может использовать в своих интересах все рациональное, что несет в себе система Тейлора, ибо повышение интенсификации труда в условиях диктатуры пролетариата уже не является эксплуатацией рабочего класса, а лишь его усилием в деле отстаивания завоеванных у буржуазии экономических позиций.

Добавим, в начале 20-х годов, в усло

виях нэпа, научная организация труда на государственных предприятиях, формирование у рабочих рациональных навыков и умений, нового отношения к труду были одним из путей к победе социалистического труда.

Вот для чего в 1920 году Алексей Гастев создал ЦИТ, вот почему, по его собственным словам, он «безоглядно ушел» в научную перестройку, рационализацию труда и производства. Институт он назвал «своим последним художественным произведением». Чего больше в этой короткой фразе, сдержанной грусти по оставленному — в зените славы — поэтическому пути? Гордости за свое детище?

В одной из своих статей, пропагандировавших ЦИТ и его идеи, написанной с полемическим задором, ибо у нового учреждения были не только друзья, но и враги, его директор писал:

«Первая наша задача состоит в том, чтобы заняться той великолепной машиной, которая нам близка,— человеческим организмом. Эта машина обладает роскошью механики — автоматизмом и быстротой включения. Ее ли не изучать? В человеческом организме есть мотор, есть «передача», есть амортизаторы, есть тончайшие регуляторы, даже есть манометры. Все это требует изучения и использования. Должна быть особая наука — биомеханика... Эта наука и не может быть узко «трудовой», она должна граничить со спортом, где движения сильны, ловки и в то же время воздушно легки, механически артистичны».

Статья называлась «Народная выправка» и была опубликована в «Правде».

...В 1924 году не стало Ленина. В тот горький год словно прорвалась невидимая плотина, сдерживавшая тысячи идущих от сердца слов об Ильиче, воспоминаний близких, соратников и людей, с ним встречавшихся. Незримой той плотиной при жизни Ленина была его скромность, нетерпимость даже к намеку на славословие в свой адрес.

В январском номере журнала «Организация труда» (издание ЦИТ ВЦСПС) А. К. Гастев писал:

«Это было 3 июня 1921 года... В кабинете ровно в час Владимир Ильич уже ждал. В первый же момент он буквально облил своим радушием, реальную теплоту которого немногие знают.

...Владимир Ильич припомнил наши встречи, которые предшествовали настоящему разговору, и указывал, что вопросы организации труда — это есть самое главное, которое нужно теперь проводить, а потом начал говорить о том, что дело надо обставить хорошо, что условия для работы надо создать приличные, что оборудовать нужно так, как это нужно для Советской трудовой республики. И в то же время говорил, что неладка в хозяйстве вопиющая... что если встретятся какие-нибудь препятствия, то обязательно «черкнуть», что если бы случилось, что он где-нибудь занят, если бы случилось, что на заседании, то надо тогда «маленькую записочку в два слова» передать, и он сейчас же на этой записке ответит.

Однако после этого свидания я не решался беспокоить мелочами, но с тех пор, во всяком случае, я всегда чувствовал, что дело, за которое я взялся, находится в поле зрения этого беспримерного человека, и это настроение давало силы, уже не встречаясь с ним, даже и не ища этих встреч, знать, что этим делом нельзя шутить, а его нужно делать».

Тем же днем датирована записка Ленина зампреду Наркомфина:

«Тов. Альский! Хочется мне помочь товарищу Гастеву, заведующему Институтом труда.

Ему надо 0,5 миллиона золотом прикупить. Этого, конечно, теперь мы не можем. Нельзя ли в Германии хоть что-то купить на романовские?

Подумайте, узнайте точнее и постарайтесь исхлопотать ему известную сумму. Такое учреждение мы все ж таки, и при трудном положении, поддержать должны.

С ком. приветом Ленин».

И эта, одна из сотен коротких, «в два слова», записок Ленина, пример того, как он умел угадывать ростки нового, важного для страны, для социализма