ИЗ ИСТОРИИ

помни

ЧЕРНОБЫЛЫ

пытались манкировать своей работой или чувствовали себя насильственно привлеченными к трудным и опасным работам. Может быть, такие случаи где то и были, но мне их ни разу наблюдать не пришлось. Наоборот, мне самому приходилось несколько раз выходить на довольно опасные участки 4-го блока для того, чтобы уточнить данные разведки, или для того, чтобы представить себе возможный фронт работ для тех или иных операций, и в помощь всегда приходи ось брать солдат, и всегда, когда мне приводили какую-то группу солдат, я объяснял условия, в которых они будут работать, и говорил, что я хотел бы идти на работу только с теми, кто добровольно будет помогать мне. И не бь ло случая..., когда кто-нибудь, как это говорится, остался в строю, а не сделал шаг вперед для того, чтобы войти в нашу научную команду и помочь нам в проведении самых разных, иногда действительно непростых работ.

О РЕАКТОРАХ И ИХ ОКРУЖЕНИИ. ...Частые свищи ответственных коммуникаций, плохо работающие задвижки, выходящие из строя каналы реакторов РБМК — все это каждый год происходило. Десятилетние разговоры о тренажерах..., пятилетние, по крайней мере, разговоры о создании системы диагностики состояния оборудования, ничего этого не делалось... Все, кто был на стройках АЭС, поражался возможности работать на таких ответственных объектах как на самой халтурной стройке...

Однажды я слышал от Пономарева-Степ-ного Н.Н., сегодня первого заместителя директора по атомной энергетике (напомню, речь о «Курчагнике» 1987 г. — B.C.), он занимался реактором высокотемпературным, гелийохлаждаемым, и всегда мы рассматривали этот реактор как реактор, обладающий лучшими технологическими возможностями... Рассматривали (тот реактор ВТГР) не как конкурента атомной энергетике, а как дополнение к ней. ...Он сказал, что реакторы ВВЭР и РБМК очень опасны, и ВТГР в этом смысле не дополнение, а альтернатива сегодняшней энергетике...

По свойству своего характера я начал более внимательно изучать этот вопрос и кое-где занимать более активные позиции... Это вызвало в Министерстве исключительную бурю негодования... Такая была сложная обстановка. Потихоньку работали над альтернативными реакторами, потихоньку добивались усовершенствования действующих, и что самое печальное, никак не могли наладить серьезного, объективного научного анализа истинного положения дел...

О «СОСЕДЯХ» — ДРУГИХ ОТРАСЛЯХ. ...Я думаю, что если посмотреть работу других отраслей, откроется картина, не менее печальная...

ТРИ ПОСЛЕДНИЕ НАДИКТОВАННЫЕ ФРАЗЫ. Другая идея, которую я неоднократно высказывал и просил исполнить (она до сих пор не исполнена) — это идея, связанная с созданием летных роботов. Т.е. радиоуправляемых авиамоделей, которые несли бы на себе датчики. Датчики как радиационных полей... датчики, с помощью которых можно было бы изучать состав газа над различными точками Чернобыльской атомной электростанции...

ОТ РЕДАКЦИИ. На этом роковом словосочетании — «Чернобыльской атомной электростанции» легасовские «Мысли вслух» оборвались. Навсегда. Но сегодня мы можем их прочесть, благодаря труду составителей и издателей этого сборника. Возможно, кому-то его еще удастся купить, созвонившись с Легасовским фондом: (095) 916-33-92 и 917-35-27. К нам в «ТМ» по поводу этой книги обращаться бесполезно — есть лишь единственный экземпляр у автора рецензии. ■

Готовя текст этой корреспонденции, перебирая фо ографии, выстраивая их в логически оправданный ряд, почему то вспомнил старую, времен войны, журналистскую песню. Текст ее написал в 1943 г. Константин Симонов, работавший фронтовым корреспондентом:

...Там, где мы бывали, Нам танков не давали, Репортер погибнет — не беда. На пикапе драном И с одним наганом Первыми врывались в города... Чернобыль был сродни фронту — знаю это не понаслышке. Спасибо, конечно, атомному цензору тех лет Д.Д.Соколову, что, как рассказывали, вычеркнул мою фамилию из списка первых журналистов, командируемых в Чернобыль еще в апреле-мае 1986 г. Видно, знал Димдимыч, что я со

«строгачем» в то время ходил, вот и проявил соответствующую его рангу политическую грамотность и бдительность А в результате, возможно, продлил мне жизнь...

На опаленные Чернобыльским заревом берега Припяти я впервые попал лишь через полгода после аварии и проработал там суммарно — и в ту поездку, и позже — меньше двух недель.

Но были и среди журналистов «чернобыльские долгожители» — те, кто летал туда не раз и не два, жил там неделями, работая и, естественно, набирая свои, никому не желательные бэры.

Пишущая братия о своих чернобыльских бдениях сама рассказала. Киношники и тележурналисты — тоже. Но скажите: кому — в связи с Чернобылем — известно имя первоклассного фотохудожника Валентина

^^Гтого, как Чер обылъская катастрофа на сегда скомпрометировало энергетические ядерные реакторы типа РБМК, они выглядели шполив импозантно. В реакторных залах и сегодня достаточно просторно и ч» веры э/^и upeta^A