Техника - молодёжи 1997-04, страница 61

ли. На запорошенном поземкой тротуаре осталось большое темное пятно.

«Шапка? Не похоже...»

Эти двое уложили коллегу в машину. Один сел за руль, а другой, прежде нем устроиться рядом, задрал голову вверх и несколько секунд смотрел в сторону Гава.

Разглядеть его лицо с такого расстояния было невозможно, но Гав почему-то проникся уверенностью, что ничего хорошего на нем не написано.

«Почувствовали?..»

Он с силой вцепился в балконные перила и даже чуть перегнулся через них, демонстрируя изумление и напряженно ожидая удара по голове сорвавшейся сверху сосулькой или цветочным ящиком.

Однако возмездия не последовало. «Нива» резко набрала скорость и скрылась за поворотом.

«Комедия? А кровь? — если это кровь...»

Он вернулся в комнату, закрыл балкон и задернул шторы. Сходил на кухню, добыл из холодильника лед, сделал компрессы на скулу и затылок.

«Обратятся в милицию — дескать, выкинул человека из окна? Маловероятно. Что же делать?..»

Подошел к телефону, набрал «02». Все та же реклама Центрального телеграфа и предложение ждать оператора. Стал звонить друзьям, родным, знакомым: у первых трех никто не подошел, причем у одного сработал чокнутый автоответчик, который никакого сообщения записывать не стал, а просто дал отбой. Дальше — ряд неправильных соединений и... занято, занято, занято. Наконец удалось дозвониться до Андрея:

— Слушаю вас!

— Андрей, это ты?

— Что? Говорите громче!..

«...отжал стамеской нижний замок и ушел. Конечно, я предпочел бы просто проснуться, но, к сожалению, все произошло наяву.

Пойми, я не могу остаться, ведь тогда опасность будет грозить и вам. Как ни горько, но я вынужден полностью забыть о вас, чтобы меня нельзя было шантажировать вашим благополучием. С этой целью я навсегда лишаю себя всех мыслимых возможностей выяс

нить, как обстоят ваши дела, — так что теперь случайникам нет никакого резона вас трогать, до меня информация об этом все равно не дойдет. Лишаю честно, ибо любая попытка контакта, телефонный звонок или, не дай Бог, какая-нибудь заметка о вас в газете, репортаж в новостях — и весь «карантин» становится напрасным. Естественно, я позабочусь, чтобы они узнали об этом моем решении, но не дам им никакой возможности что-нибудь мне ответить.

Знаешь, я ни за что не влез бы в это дело сам. И даже, подозреваю, покорился бы обстоятельствам, развивайся эта история чуть помедленнее. Действуй случайник осторожней, дай он мне больше времени, чтобы осознать последствия того или иного шага, напомни в соответствующих тонах о вас... Но теперь, наверное, отступать уже поздно.

Впрочем, вру. Поздно — наверняка, поскольку какое-то количество моих писем они обязательно перехватят (искренне надеюсь, что не все: посылаю их много и разными путями, так что не удивляйся, если получишь несколько экземпляров). Потому и не пишу о своих планах. Буду бороться, это точно. Ведь если в шутке случайника о политиках есть хотя бы доля истины... Ты никогда не задумывалась о странных особенностях нашей страны? И народ вроде неглупый, и ресурсов достаточно, а словно проклятье какое-то над ней. То война, то самодур на троне, то революция... Идеальная среда для случайников. Не они ли сами ее культивируют? Я, конечно, высокого мнения о своих работах, но «в мировом масштабе» их значение все-таки ничтожно. Выходит, эти паразиты заранее подстраховываются, а значит, им есть чего бояться.

Ради Бога, ты только сама ничего не предпринимай и уж тем более не говори дочери. Все письма сожги и никогда о них не упоминай нигде. Вообще, веди себя так, как будто их не получала. Можешь продолжить за меня мои работы, но если что — бросай сразу же. Счет у нас общий, я к нему больше не притронусь, поэтому распоряжайся деньгами, как знаешь. При первой же возможности начну помогать — строго без обратной связи.

За меня не волнуйся, мне должно везти. Случайник был совершенно прав относительно моих способностей. Понимаешь, я не выдержал, залез сразу после всего случившегося в тот сугроб.

Там действительно оказался сломанный дворницкий скребок. И кровь на нем еще не успела замерзнуть...» ■

Среди игр, среди пиров Пусть бежит поток годов.

Пусть весь мир в огне пылает, Ближний плачет и страдает:

Вопль напрасный, —

тщетный стон — Нас не в силах тронуть он.

Слишком время скоро льется, Слишком быстро жизнь несется,

Чтобы тратить для других Бытии неверный миг.

Ближних нет для ввтомата, Нет ни друга, нет ни брата.

Веселиться, пить, любить, В счастье плавать, —

в неге жить -

Вот цель нашего явленья В этом мире разрушенья.

Нам не страшен гнев богов: Чужды веры мы оков.

Чужды мы предрассужденья! Слава веку просвещенья!

По мере того как продолжалось пение лица пирующих вытягивались тела их станови ись длиннее, наконец начали принимать фигуры змей, и пение постепенно превращалось в визг и шипенье. Комната стала наполняться дымом. Свечи тускли. Все предметы более и более тонули в тумане. Пирующая толпа, сливаясь с туманом, выходила в окно и двери. Пение постепенно отдалялось, наконец только чуть-чуть слышные звуки доходили до ушей Евгения. Он остался один в глубоком мраке. Ужас проникал в его кости, голова смертельно болела. Страшная мысль овлалэла его составом.

«Итак, — думал он, — для меня погибли теперь все человеческие утешения: бон вера, добродетель, будущее блаженство, бессмертие: я автомат». Тяжкие рыдания прервали его думу.

Между тем мрак стал освещаться красноватым светом. Евгений видел знакомые места на берегу Селенги. Тяжкое чувство овладело его душою. Воспоминание превращалось в действительное событие, и прошедшее сливалось с настоящим. Вдали начал образовыва ься воздушный призрак. Ближе и ближе, черты становились определеннее и знакомее, наконец, явление приблизилось. Евгений узнал Надежду. Момент, когда он прогуливался с нею на берегу Селенги, возвратился с полною живостью: минувшего как бы не было. Евгений опять обнял ее с восторгом, но ее объятия пожигали его п аменем и захватывали дыхание. Огонь разливался по всем членам, и нестерпимый жар проникал весь его состав. Все вокруг него пламенело: земля и небо, леса, горы, поля. Вдруг раздался голос в чаще леса:

— Ловите, бейте злодея!

Судорожная дрожь пробежала по членам Евгения. Муж Надежды стоял над ним с ножом. Евгений мгновенно опрокинул соперника, вырвал нож и занес его над ним самим.

— Что ты делаешь ? — говорила в ужасе Надежда. — Ты хочешь сделаться убийцею. Ты губишь свою душу!

— Душу? — вскричал с отчаянным бешенством Евгений. — Во мне нет души: я автомат! — и вонзил нож в грудь про ивника

Кровь полилась ручьем. Чем дальше, тем более, наконец, потекли кровавые реки, и с шумом затопили поля и долины. Адский хохот раздавался по лесу. Толпа автоматов с алебастровыми лицами плясала с демонскою радостью вокруг Евгения и напевала ему в уши:

— Убийца! Убийца!

Евгений увидев вблизи пещеру, хотел в ней скрыться, автоматы бросились за ним. Глазам Евгения представилась бесконечная перспектива. Он бежал из комнаты в комнату. Ход делался все уже и уже. Наконец, нужно было ползти — и вдруг вся масса земли обрушилась и подавила его своею тяжестью. Глухие стоны вырывались из его груди...

Толпа алебастровых автоматов опять окружила его и скакала вокруг его с хохотом. Снег хрустел под ногами. Мороз проникал до костей. Была ночь звездная, но темная. Евгений видит великолепный дом, роскошно освещенный. Евгений вбежал в него. Комнаты были пусты. Бесконечная анфилада комнат открылась пред его глазами. Чем далее пробегал Евгений, тем более в комнатах с ановилось жарче. Наконец, сделалась несносная духота. Последняя из комнат походила на огромную печь, жарко натопленную. В отдаленном углу сидела княгиня Сутягина, раскладывая по огромному столу пуки ассигнаций. Евгению живо представи ась его бедно а Алчность к деньгам поглотила все его воображение. Он судорожно затрепетал.

— Чего ты хочешь от меня' — спросила княгиня, бледнея от страха.

— Ты не знаешь счета в деньгах. Я умираю от голода.

— Злодей, ты хочешь меня ограбить?

— Да, я переносил бедность, лишения, нищету, пока я был человек но теперь я ав омат. Смотри! Видишь ли, голова моя алебастровая?

— Что ты хочешь сказать этим?

— Вот что! — вскричал с отчаянием Евгений, задушая ее. — Вот что! Полно мне мучиться! Вы плаваете в довольстве и роскоши, а я буду терпеть голод! О нет! Теперь мне бояться нечего. Человеческое правосудие не всевидяще, а божеское для меня не страшно!

Нов это мгновение ужасный гром разразился над головою убийцы. Земля распахнулась, и он полетел стремглав в бездну. Глубочайшая тьма окружила его. Он чувс вовал что находится посреди беспредельной пустоты. Долго летел он, наконец, внизу начало мерцать зарево. Чем глубже летел он, тем зарево делалось явс веннее Наконец, видно было, что ужасное пламя выходило из бездны на бесконечном пространстве. Евгений падал прямо в геенну. Уже жар сделался нестерпим, и пламя едва не касалось его ног. Черные, страшные демоны вылетали из бездны вместе с клубами огня. Еще мгновение — и он упал бы в вечное пламя. Душа его замерла. Дыхание остановилось. Но вдруг светлый ангел слетел к нему на помощь.

— Ты спасен, — сказал он Евгению. — Возвращайся на землю и раскайся в своем заблуждении. Еще есть время загладить твои вины. Надейся на милосердие творца. К нему единому прибегай в своих скорбях. Терпи в смирении. Претерпевший до конца спасен будет... ■

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ

4 9 7