Техника - молодёжи 1998-03, страница 50

СОВРЕМЕННАЯ СКАЗКА

за 1988 год, -цей отечеств!

азад, но в другую историческую эпоху наш х читателей с творчеством молодого проза-а (повесть ..Страж Перевала», «ТМ» № 3-4 * знатоков жанра, «первый образец настоя-ези»), За прошедшее с тех пор время начи-л одним из известнейших петер-

— Как

змутил

-Тож

ине, псих

< фантастов. Правда, пишет он преимущественно романь х форм не успел обнародовать лишь несколько рассказ' которых (тоже из прошлой эпохи) мы и публикуем.

■ ЖИЛ-БЫЛ

т- работ а только дп: з. Гришелин

е курицу...

- Какую? — тотчас (том и учился в ун!< м в каждую пробле!

- Ощипанную, втор -Не понимаю, как i

городе и несешь,

ходит Гриша Грии 1я держит Грише/ ность других отде >рии собираются: согда не заходит просто поос л в лабораторию Цуенбаева :акое бывает только у очень и чистый лист бумаги, уты не отниму, - преуведог» гический опрос. Представьте

тчас спросил Саша Глебов. С шрситете на вечернем у вникать обстоятельнс

!тся, и сотрудни-ie работает. При-о всегда «дело».

то-нибудь. Короче, идешь по лесу, с курицей, гоящая, с хвостом. И она говорит тебе чело-i так - отдай мне курицу, а то у меня лисята мдействия?

-Той — Ать

Зерунч

ia Верунчи

что, кто-н

отдам... - растеря! будь отвечает по-другому?

— Изредка, — произнес довольный Гришелин. — Два человека, причем обе женщины. Первая сказала, что у нее тоже малые дети кушать хотят, а поскольку второй курицы с собой нет, то предложила эту пополам делить. А другая — вы ее знаете — из группы ПМР, которая по утрам за полставки полы моет, так представляете, что она ответила? Я, говорит, лисе курицу протяну, а потом как дам по башке — и буду и с курицей, и с лисьим ворот-

-Да'

эна? — не выдержала Верунч

я это сказал, а э, - прое

ю Саша, — но противно.

— Ладно, — подвел итог Гришелин, — Ваша комне ии ответами не обогатила. Стандартно мыслите.

— Ты на всех не говори, — обиделась за коллектив иил двух лаборантов — и рад. Я, может, и стандарт»

опросил или самого Цуенбаева, — Верунчик ki

зорею

о кабин

ведь дети оста-!сы врут всегда.

иную

юный человек, — сказал Гришелин. — Он горд и властолюбив, словно он не бай, а по меньшей мере хан. Подходить к нему с вопросами не рекомендуется. А Олега я спрошу, хотя он и зануда, и все его ответы можно предсказать на год вперед. Он будет долго выспрашивать подробности, а потом отдаст курицу.

Открылась дверь, и в лаборатории появился герой разговора — Олег Са-вервальд. Относился Олег к несчастливой породе вечных эм-эн-эсов. Уже много лет он сочинял кандидатскую диссертацию, делал замеры, собирал их в бесчисленные таблицы, обрабатывал на ЭВМ. Органические диамаг-нетики, которые Савервальд нагревал и охлаждал в самодельном термостате, изменяли в зависимости от температуры свои свойства, но диссертации из этого почему-то не получалось. Что же касается Цуенбаева, то он ценил сотрудника за способность блестяще отрабатывать стандартные методики, а с кандидатской не торопил, хотя и не мешал.

— Вот он! — обрадовалась Верунчик. — Ну-ка, Гришуля, давай тест.

Гришулин начал излагать с самого начала. Савервальд внимательно выслушал, а потом произнес:

— Я бы попросил лисицу сбегать к математикам и больно укусить товарища Гришелина за самое нежное место, чтобы он не болтался где попало и не отвлекал людей от дела. И отдал бы ей за это две и даже три курицы.

— Викинг неотесанный, — сказал Гриша. — Срываешь социологический

думал глупость и бегает с ней. Скажи, своего опроса? И куда ее денешь? Никакой и никуда! Вот и дуй отсюда.

— Я же говорю — викинг, — повторил Гришулин и поспешно вышел.

— Что ты на него взъелся? — спросил Саша.

— Дурак он, — отозвался Савервальд. — Лезет с вопросами, а сам ни черта не понимает. Можно подумать, что кто-нибудь ему всерьез ответит.

— А почему бы и не ответить? — раздался голос.

Все обернулись. Возле распахнутой стеклянной двери стоял Цуенбаев.

— Ой, — пискнула Верунчик, — разве вы не...

— Я — не... — ответил Цуенбаев. — Я все слышал и не понимаю, почему не надо отдавать курицу. Если просит — надо дать. Или вам, Олег, жалко курицы, но стыдно признаться в этом?

— Вы не поняли! — закричал Савервальд. — Гришулин задурил всем головы своей курицей, а здесь главное — лисица! Говорящая лисица, ведь это великое открытие. Я этой лисе сто кур отдам, но только чтобы она вместе с лисятами из лесу ушла в город, к ученым.

— Не понимаю. Говорящая лисица — чудо, а не открытие.

— Это почти одно и то же. Чудо — это открытие, не предугаданное заранее и потому не запланированное.

— Как интересно! — восклик

те, что чудо чревато О" бычное казалось чудоь

— Научное мышлени открытия, кстати, все р открытие тот, кто не во.

— И все-таки неясно. Говорит — и все. Интелле она может вам сообщить'

— Важны не сведения, существует. А извлечь из

I? Поче

мало 01

в древ

и Верунч

I сам факт разговора. Важно, что та зго научные факты — дело техники. 1чка зрения, — повторил Цуенбаев i

(вернулся к ванне с антифризом. Се жа градусах, и термостат никак не ь гда Саша, уходивил мала посматривать

Савервальд привычно остался в лаборатории один. Спешить ему было некуда, и как убежденный холостяк он считал свое положение естественным. Об утреннем разговоре он забыл и о Цуенбаеве не думал: из кабинета был отдельный выход, а профессор обычно уходил не попрощавшись.

Но на этот раз Цуенбаев тоже задержался допоздна. Олег услышал в кабинете шум, словно там двигали мебель, потом сдавленное восклицание. Дверь приоткрылась, и Цуенбаев позвал его:

- Олег, вы не поможете мне немного?

Оказывается, профессор пытался передвинуть огромный шкаф, набитый книгами, описками статей и старыми отчетами — тем научным хламом, что годами скапливается в любом НИИ. Сдвинуть шкаф было не под силу даже двоим, и Олег принялся разгружать полки, время от време

вке, чтобы поправи

авшую бит

I провести

Вдвоем им удалось вытолкать пустой шкаф в коридор и сдвинуть к стене широкий письменный стол, освободив таким образом почти весь кабинет. Все это время Савервальда не покидало ощущение неуместности происходящего.

— Прекрасно, — сказал Цуенбаев, когда посреди кабинета остался лишь старый, до пролысин вытоптанный ковер, — это, Олег, вам незапланированное открытие, называется: ковер-самолет.

Цуенбаев проговорил что-то, рассыпавшееся цепочкой гортанных звуков, и ковер плавно поднялся на полметра вверх. Савервальд, чувствуя подвох в голосе руководителя, заглянул в просвет. Там не было ничего, кроме ржавой кнопки, вдавившейся в линолеум. Цуенбаев присел на корточки, нажал руками на середину ковра. Вниз посыпалась пыль, ковер выгнулся, сопротивляясь, но все же профессор прижал его к полу.

— Старая вещь, — сказал Цуенбаев, отпустив ковер, — летать уже не может. Ни грузоподъемности, ни высоты. Но явление демонстрирует. Вам ведь больше ничего не надо? Вот и изучайте.

— Откуда он у вас? - выдавил Савервальд.

— Наследство. Прабабка была мастерица. Говорят, она и выткала. А мне ковер от бабушки достался. Память. Так что я его не насовсем дарю. Как изучите - вернете.

— А почему вы сами за него не взялись? — спросил все еще не вышедший из шока Савервальд.

— У меня взгляды старомодные. Я полагаю, что на ковре-самолете надо летать, а если он не летает, его надо на пол постелить. Но если хочется, то можно и изучать. Заклинания я перепишу, а остальное сами как-нибудь. Завтра я в отпуск ухожу, можете обосноваться в моем кабинете.

Домой Савервальд шел переполненный странными детскими мечтаниями. Словно наяву, он слышал завистливые поздравления коллег, видел заголовки своих статьей в «Журнале физической химии» и с особым удовольствием представлял физиономию Джорджа Лаунда, читающего эти статьи.

Англичанин Джордж Лаунд был, сам того не зная, проклятьем Олега Савервальда. Пятнадцать лет назад Савервальду попалась одна из лаундов-ских работ, и он поразился простоте методик и очевидности выводов. Статьи Лаунда были написаны блестящим живым языком, и в них англичанин

-МОЛОДЕЖИ

ши