Техника - молодёжи 1998-05, страница 62

.пространство.

ЧЕЛОВЕК

певец героев и богов

Как-то бродил я по пустынным выставочным залам Московского дома художников, что на Крымском валу, и диву давался. Сотни полотен в богатых рамах — абстракционизм, кубизм, гиперреализм, добросовестные вариации

на темы Дали, Миро, художник Борис Шагала, Пикассо, Ольшанский Маневича, Фалька,— а народу хоть шаром покати. Вроде и плакаты рекламные по городу расклеены, и телезазывалы усердствуют... Загадка. Поднимаюсь на третий этаж — и вижу множество людей. Картины разглядывают, спорят, теребят художника вопросами. Ну прямо как на выставках Ильи Глазунова, Александра Шилова или Константина Васильева. Оказалось, свои работы впервые привез в столицу сорокалетний тамбовский живописец Борис Ольшанский, в прошлом выпускник Суриковско-го института. Вот уже больше десяти лет увлечен он героической историей нашего Отечества, образами фольклора. «Да как можно не замечать героев тех же былин, — говорил мне в завязавшейся беседе художник, — если они даже загадочнее инопланетян: облачаются небесами, подпоясываются зорями, застегиваются звездами... Вот Волх Всесла-вич: он и ясным соколом оборачивается, и серым волком, и щукою зубастой, и туром — золотые рога. Причем может пребывать в нескольких местах одновременно! Или Берегиня — великая богиня, породившая все сущее. Ее культ был представлен березой — воплощением небесного сияния. Недаром русалки (их и называют кое-где берегинями) так любят качаться на березовых ветвях... А как изумительно красивы представления наших предков о живой великанше Земле! Реки мыслились ее венами, леса — волосами, озера — глазами, горы — костьми».

Сам Ольшанский похож на казака-запорожца; тяготение к батальным сюжетам («Слово о полку...», «Сеча на Днепре» и многие другие полотна) у него, видимо, в крови.