Техника - молодёжи 2002-07, страница 44

СОВРЕМЕНН

bpqpoe ЛЕТО

С тех пор, как мы познакомились с Миджем, прошло почти шестьдесят лет. Это было мое первое великое лето. Мне исполнилось двадцать девять, и о том, что такое великое лето, я знала только из рассказов старших. Я получила гонорар за роль в «Первопроходцах» и весь потратила на путевку.

Во время съемок мне пришлось слетать на Марс, потому что речь в фильме шла о первых переселенцах — правительство пыталось таким образом наладить отношения с агрессивными потомками первых «марсиан», но родная Земля была для меня по-прежнему довольно таинственной планетой, знакомой, в основном, по фильмам и телепередачам.

Весь год рекламные плакаты и ролики зазывали на этот тур — единственный в шестидесятилетие, когда кругосветное путешествие происходит не по экватору, а вдоль меридиана. Корабль отправлялся из Севастополя в июне, шел через Средиземное море к Тихому океану, там поворачивал на юг, спускался с остановками вдоль африканского побережья, останавливался в Антарктиде и затем плыл на север через Индийский и Тихий океаны; через Берингов пролив входил в северные воды, шел вдоль побережья Азии, Европы и возвращался в черноморскую гавань в середине сентября. Это было первое такое путешествие с тех пор, как зажгли Юпитер, да и не так часто он приближается к Земле на столь короткое расстояние, поэтому цена путевки не уступала стоимости маленькой комнатки. Но все равно желающих было хоть отбавляй.

Да, конечно, я могла купить комнату.

И я долго медлила, собирая доводы «за» и «против». С одной стороны, уже не было сил скитаться по чужим углам — надоела чужая мебель, кучи счетов, непредсказуемые соседи, полиция, которая постоянно подозревает одинокую девушку. Ну, в чем они могут меня подозревать?

А с другой... Соблазн провести все лето на расцвеченном огоньками и фейерверками корабле, вокруг которого будут плавать тюлени, белые медведи, дельфины, киты... А главное, там не будет ни одного знакомого.

«Полярный день не даст вам поспать, выспитесь зимой. Самое жаркое лето в вашей жизни!» — шептала соблазнительная красотка из рекламного ролика, опускаясь в бассейн с зеленоватой водой.

Я представила поочередно серую мышиную конурку с соседями-алкашами и волшебное путешествие вокруг Земли. Сравнила и приняла решение.

Хорошо, что я не купила комнату.

Я перебираю пачку старых фотографий.

Мидж сидит в качалке и, закрыв глаза, шевелит губами. На экране «Мака» быстро набираются строчки очередного романа.

— Мидж! — зову я его.

Мидж щелкает кнопкой, отключая микрофон.

— Давай поедем снова в тот тур, — говорю я, вспоминая безумную белую ночь длиной в лето.

Мидж не спрашивает меня, о каком туре идет речь. За шестьдесят лет совместной жизни он научился угадывать мои мысли и желания так же, как и я его.

— Давай... — говорит Мидж и улыбается. — В т о т... конечно.

— Я имела в виду...

Его мысли улетают далеко-далеко.

Неизвестно, сколько мы еще протянем — в свои почти девяносто мы крепкие старики, но надо быть готовыми ко всему. Тогда, шестьдесят лет назад, нам казалось главным другое — мы стремились к победам и подвигам. Мидж ушел в отставку из полиции после тяжелого ранения и торопился написать несколько книг. Он очень хотел стать настоящим писателем. Иногда мне кажется, что он относился к этому как к преодолению себя.

Когда в школе мы проходили историю XX века, в параграфе о литературе той поры упоминался Николай Островский. Он очень сильно пострадал на войне — и в мирной жизни оказался не у дел. Чтобы победить свою беспомощность, Островский начал писать.

АЯ СКАЗКА

Я нашла книгу «Как закалялась сталь» в Ленинке (так называлась тогда крупнейшая публичная библиотека страны), когда уже приехала в Москву, чтобы стать актрисой, — нашла и прочитала.

Иногда, когда я смотрю на Миджа, мне кажется: они чем-то схожи с ее автором. Хотя нет. Теперь уже нет. То был Мидж первых книг. Мидж, который по привычке воевал — словами.

Сейчас никто не узнал бы в легком подвижном старике, умело носящем смокинг и покуривающем дорогую трубку, того полуголодного потерянного парня. Бывшего копа, который мог хорошо стрелять, но не умел разговаривать с издателями и журналистами.

— Давай! — повторяет Мидж и смотрит на меня тем же взглядом, каким он смотрел на меня в то лето и все последующие годы. — И мы опять будем так счастливы?

— Опять, Мидж, — улыбаюсь я в ответ. — Мы ведь уже старые. Что нам откладывать на черный день? Может быть, он и не наступит никогда. Давай побудем еще раз счастливыми, напоследок. Помнишь, как мы катались на скутерах?

Мидж кивает и улыбается:

— Да! И ты свалилась в воду.

Мы познакомились в первый же день. Я стояла у поручня на корме и смотрела, как далеко внизу широкой пенистой рекой выбивается из-под днища вода. Я чувствовала, что жду чего-то чудесного, и оно не обманет меня. Оно вот-вот свершится. Уже началась ночь, хотя назвать ночью это было довольно трудно. Раньше я бывала в Питере и видела, что такое белая ночь, но в это лето белая ночь была на всей Земле — яркая вишенка Юпитера осветляла небо безграничными нежными сумерками. Почти вся публика собралась в огромном дансинге, где происходило большое празднество по поводу отплытия, и я осталась совсем одна.

Я стояла, наклонив голову, и смотрела на белые буруны и воронки водоворотов. Голоса, звуки музыки, выстрелы петард доносились отчетливо, но все же как бы издали — тем более что место, где я устроилась, было прикрыто козырьком верхней палубы. Зато хорошо был слышен плеск воды и шум ветра. Севастополь уже скрылся за горизонтом, и на юге то ли казалась, то ли действительно виднелась полоска турецкого берега. Я приходила в себя после безумных месяцев съемок, наслаждаясь отсутствием каких бы то ни было обязанностей.

Раздались легкие, похожие на звериные, шаги, я повернула голову на звук — по лестнице спускался молодой человек. Он был в голубой рубашке, которая трепетала на ветру, в легких темных брюках и шлепанцах на босу ногу. Незнакомец мельком глянул на меня, сел на широкую скамью, огибающую корабельные помещения по периметру, и, достав из кармана электронный блокнот, в просторечии компакт, начал быстро-быстро писать.

Я отвернулась обратно к воде.

Ветер бесстыдно заигрывал с моими распущенными волосами, и я невольно улыбалась. Я всегда любила ветер, он умел быть приятным и необременительным. Он ласкал меня лучше всех мужчин и женщин, которые мне встречались в моей насыщенной приключениями жизни. И самое главное, он делал это не ради меня и не ради себя, а просто потому, что это было его свойство. Я могла оставаться неблагодарной, не чувствуя угрызений совести. В это лето ветер был особенно теплым и нежным.

Я совсем забыла о том, что не одна на палубе, и вдруг почувствовала, что на меня смотрят. Оглянулась — молодой человек с компактом смущенно опустил ресницы. Я рассмеялась. Он снова поднял глаза, и я поняла, что он совсем один не только на этом корабле, но и во всем мире.

У меня было много приятелей и просто знакомых; за несколько лет, проведенных на разных киностудиях, я научилась отличать зерна от плевел и могла по выражению лица угадать, что сделает человек в следующую минуту. Режиссеры ненавидели меня за это.

Таких глаз я еще никогда не встречала. Это были глаза человека, который видел жизнь со стороны смерти. Я попыталась понять, кто же он, но не сумела и спросила наугад:

— Вы журналист?

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 2 0 0 2

42