Техника - молодёжи 2003-10, страница 51

перь уже королева Ингфрид! Ну а когда стемнело, королевская чета уединилась в спальне, и там... Увы, за ночь у юной королевы не осталось никаких сомнений в бессилии своего мужа. Впрочем, Ингфрид была хорошо воспитана и сделала вид, что все в порядке.

Прошел день — настала Ночь Превращения. Как водится, король Роберто XXXVIII, гордо подняв рога, поскакал по лесам и полям, а Ингфрид, проводив многочисленных гостей, заперлась во дворце. Королева-мать попыталась подглядеть за ней в замочную скважину, да так ничего и не увидела. Кардинал Макарони хотел проникнуть во дворец через форточку, но застрял. Что делала Ингфрид, оставшись одна, так никто и неузнал. А наутро повела себя молодая королева странно, если не сказать вызывающе, — села в парке под кипарисом и принялась вязать распашонки.

Через девять месяцев родился у нее сын, и назвали его Роберто. Подданные веселились неделю, а король Роберто XXXVIII был в печали — очень он переживал неверность жены, которую любил всем сердцем. Паприка и вовсе разгневалась: родившийся наследник— не их рода-племени, да и за сына обидно — раньше носил Король-Олень рога раз в год, а теперь — постоянно. Злилась она, впрочем, втихомолку— наследник, как назло, был вылитый Роберто XXXVIII в детстве, так что ничего не докажешь. Да и королева Ингфрид вела себя так, будто ничего не произошло, — растила сына, была добра с мужем и предупредительно вежлива с королевой-матерью. Только постоянно подчеркивала сходство наследника с Королем-Оленем.

— А глаза-то у тебя папины, — говорила она малышу, протягивая погремушку. — И родинка на щечке, как у отца.

Король-Олень вздыхал, королева-мать хмурила брови, а кардинал Макарони выслуживался — вынюхивал, подслушивал и расспрашивал.

Прошло шестнадцать лет. Наследник вырос, стал сильным и красивым юношей. Все его любили, особенно молодые девушки. И он отвечал им взаимностью. Лишь ставшая старухой королева-мать втайне ненавидела его, опасаясь, что юный Роберто завладеет троном после смерти Короля-Оленя, — а король сильно сдал за эти годы. Кардинал Макарони, так ничего и не выяснив, время от времени тайком брызгал на наследника святой водой, но это не помогало.

И вот раздосадованная королева-мать придумала хитрость. В канун очередной Ночи Превращения она напомнила Ингфрид, что Король-Олень мечтает о дочери, которая скрасила бы его старость. Ингфрид загадочно улыбнулась и ответила, что нет ничего невозможного. А в это время Король-Олень, терзающийся мыслью об изменежены, источенный своим невысказанным горем, решил расстаться с жизнью — приказал егерю натравить на себя борзых, когда, приняв обличье оленя, будет скакать по лесам.

Наступила Ночь Превращения. Роберто стал оленем и решительно, но не так резво, как в былые годы, ускакал. Королева Ингфрид проводила гостей, отпустила служанок и заперла двери. Макарони, спрятавшись за занавеской, ухитрился остаться во дворце и теперь подглядывал. Он увидел, как Ингфрид вошла в тронный зал и начала шептать что-то непонятное, делая при этом таинственные пассы. Потом она приблизилась к одной из картин, показывающих фальшивые подвиги молодого Роберто XXXVIII, провела по ней рукой, и вдруг с картины соскользнула тень Ко-роля-Оленя. Даже не тень — едва уловимый образ. Ингфрид взяла короля за призрачную руку и повела к следующей картине, где Роберто VI покорял сердце морской девы. Коснулась ее ладонью и воскликнула:

— О Роберто VI! Ты был славным Королем-Оленем — сильным, умным и красивым! Как много девушек осчастливил ты своим вниманием. А твой потомок Роберто XXXVIII слаб, но в том нет его вины. Дай же силу свою Роберто XXXVIII — и я рожу ему дочь, достойную называться принцессой тирренской!

Роберто VI на мгновение оскалился (или, может быть, это только показалось перепуганному Макарони), и тут расплывчатый облик Роберто XXXVI11 стал более плотным.

Ингфрид подвела призрачного мужа ко второй картине и там повторила свою речь, затем к третьей, пятой... Разговор с Роберто XXII, тем самым, что соблазнил гарем стамбульского паши, закончил этот таинственный обряд — около королевы стоял король Роберто XXXVIII во плоти — не отличишь от настоящего! Он протянул руки к королеве Ингфрид, она шагнула в его объятия... Макарони за занавеской окончательно струхнул и что есть сил дунул в свисток.

Парадные двери затрещали и рухнули — во дворец ворвалась королева-мать с придворными. Они силой тащили с собой юного наследника, истерично выкрикивая: «Измена!» и «Королева Ингфрид — шлюха!» Но, обнаружив Ингфрид в объятиях Короля-Оленя, разгневанная толпа замерла в недоумении. Королева-мать отвесила подзатыльник Макарони и склонилась в поклоне перед королевской четой. Придворные — на то они и придворные — последовали ее примеру. Тут призрак короля Роберто помутнел и исчез.

— Как же так? — зашептал смущенный Макарони, потирая затылок. — Его величество скачет по лесу, и одновременно был во дворце...

— На то он и Король-Олень, а не какой-нибудь Людовик Французский, — задрала подбородок королева-мать (ее, напомним, и звали-то Паприка Гордая).

Тут в тронный зал вбежал егерь, рухнул на колени перед королевой Ингфрид и со слезами на глазах признался, что по приказу Роберто XXXVIII спустил на короля борзых. Но теперь раскаялся, увидев, как собаки гонят Короля-Оленя к Глубокому Оврагу, а Роберто уже недостаточно силен, чтобы его перепрыгнуть.

Ингфрид схватилась за сердце, королева-мать грохнулась в обморок, а юный наследник шагнул вперед.

— Мать-Олениха, дай мне силу! — крикнул он и секундой позже превратился в оленя.

Тут даже у Макарони пропали все сомнения по поводу происхождения юноши.

— Разойдись! — заорал кардинал придворным, те кинулись прочь, и юный Король-Олень стрелой вылетел из дворца.

Он помчался в лес наперерез борзым, увел их за собой, потом, как бы входя во вкус, долго кружил по чащобе, наконец перепрыгнул через Глубокий Овраг — и собаки отстали. Король Роберто XXXVIII был спасен.

Все были счастливы — и королева-мать, которая осознала, что у нее есть внук, и Роберто XXXVIII, обрадовавшийся своему отцовству, и даже кардинал Макарони, который по памяти записал заклинания королевы Ингфрид, обозвал их научным термином «гиенная инженерия» и впоследствии заработал немало денег, помогая молодкам, желающим родить героя. Но больше всех была счастлива королева Ингфрид. Ведь Король-Олень впервые за много лет обнял ее и шепотом — королю иначе нельзя — обругал себя за недоверие.

— Все это хорошо, — ответила ему супруга, — но дочку вашему величеству придется ожидать только на будущий год.

...Впрочем, погодите. Все это она сказала по первой версии легенды, но есть и другая — с небольшим отличием. Когда Король-Олень спасся от преследования борзых, он был так измучен и обессилен, что ему не хватило сил добежать до королевского дворца. Он упал в лесу, заснул и проснулся уже человеком. Силы восстановились, но короля мучил голод. И тут из чащи появилась олени-ха — возможно, та самая Мать-Олениха, что когда-то вскормила его предка, но, скорее, другая. Король Роберто осторожно коснулся ее шеи — олениха не отстранилась, тогда король припал к ее сосцам и напился. А когда вернулся во дворец и обнял королеву, обнаружил вдруг, что полон самой необузданной мужской силы. И с дочкой они затягивать не стали.

Конечно, можно было бы поднять архивы, выяснить год рождения принцессы и определить истинную концовку сказки. Но так ли это важно? Выбирайте ту, что вам больше по вкусу. п

Рисунки Виктора ДУНЬКО

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 1 0' 2 0 0 3

17