Юный техник 1962-01, страница 5

— Хочь за кудыкину гору! Айда назад в деревню...

Будто пахнуло от этих слов давно не еденным черные хлебом — мягким, домашним, какой бывает только в родимой стороне.

— А как же завод?

— Пропади он пропадом!..

— Что ж это, гнули, гнули хребет, а теперь бросить? — мотнул упрямо головой, повернулся на другой бок. Погружаясь в тяжелый сон, еще слышал, как тот продолжал уговаривать, потом плюнул зло: «Ну и чахни тут... а еще другом считал», — и воровски заскрипел половицами, нащупывая дверь.

«Валяй катись, такие здесь не требуются», — захлестнула последняя мысль.

В то утро понял Филипп: не тот друг, кто на окольную тропинку в жизни тянет, дабы полегче, а тот, который на прямом, пусть тяжелом, но верном пути всегда протянет крепкую ладонь. Хмурым шел в смену, а возвращался — сердце от радости из груди вырывалось. Приказом по заводу его, как лучшего рабочего на строительстве, переводили в цех масленщиков!

Прежде бывало: сено ли косил, за лошадьми ли ухаживал, лес ли тесал — где умом не доходил, руками доделывал. Ручной труд не в диковину! А тут — машина. Инструкции, чертежи, книги — одна хитроумнее другой. А кто их в роду в руки брал: отец, дед, прадед?.. Оттого и поговорку сложили по селам: «Кто библию прочитает до конца — умом тронется». И выходило, что Филиппу жить осталось последние дни: книг на тумбочке и под кроватью у него горы, и все их не только прочесть — знать надо было назубок.

Так пошел парень в крутую гору. Что ни шаг — стоит выше, видит дальше, знает больше. И к 1938 году стал Филипп Васильевич Обрезков мастером цеха на своем родном нефтеперерабатывающем. Тогда же и в партию заявление подал.

* * *

— Куда прешь в самое пекло? А ну, сдай назад! — налетел сбоку пожарник.

— Скидывай спецовку! — в ответ затормошил его Обрезков.

Через несколько минут Филипп Васильевич в брезентовике

и мокрой кошме вошел в огонь. С двух сторон его окатывали водой пожарники. Филипп Васильевич отлично понимал, что если не перекрыть трубопроводы — а это может сделать не каждый, — то пламя пойдет дальше, и тогда случится непоправимая беда.

...Пожар задыхался. Рваные клочья огня еще скользили по ближайшим объектам, но было ясно: человек победил. А человек, хлюпая мокрыми башмаками, уже стоял в стороне, жадно глотая воздух. Тот же самый пожарник помогал ему раздеваться.

— Слышь-ка, друг, шел бы ты к нам на работу. Эвон храбрость из тебя так и хлещет.

Филипп Васильевич перевел дыхание, помог расстегнуть намокший брезент и только тогда повернул голову к каске:

— Сына, если бы он горел, бросился бы спасать?..

8