Юный техник 1969-10, страница 20

ВРЕМЯ ПОИСКА

В. СЛАВИН

Командировка началась с... телевизионной передачи. Трансляция велась прямо из клиники. Врач демонстрировал рентгеновские снимки, потом показали больных, которые удивительно быстро выздоровели после сложных переломов. Журналист, который вел передачу, тут же сообщил, что он, оказывается, тоже побывал в руках доктора Сеппо после автомобильной аварии, и вот — жив-здоров. Даже на знаменитые Красноярские столбы — почти отвесные скалы — забирался с пудовым рюкзаком за плечами!

— Вот к каким результатам привел хирурга путь через лабораторию сопротивления материалов, — заключил он.

«Сопротивление материалов». «Сопромат»... Я помню толстенный учебник, нагоняющий страх и тоску на студентов. Но, ничего не поделаешь, знать этот предмет нужно и конструктору и строителю, да вообще — любому инженеру. Потому что без сопромата можно соорудить стену метровой толщины там, где достаточно одного ряда кирпичей, построить мост, который развалится от собственной тяжести, сделать ось для машины, которая лопнет на первой сотне километров пути. Но сопромат и медицина — что между ними общего?

А впрочем... Ведь еще не так давно кое-кто на смех поднял бы человека, который стал бы утверждать, что кибернетика и медицина станут верными друзьями и 'помощниками. Теперь же кибернетический диагност помогает врачу разгадывать болезни. А в Киеве, например, замечательный хирург, специалист по болезням сердца Николай Михайлович Амосов стал заведовать отделом в Институте кибернетики.

Так чем же помог сопромат доктору Сеппо?

— ...В десять у меня операция. За два часа надеюсь успеть. В двенадцать давайте и встретимся. Где? У нас, в хирургическом.

В двенадцать и в половине первого доктора Сеппо еще не было. Я в который раз рассматривал кабинет: письменный стол, заваленный историями болезней и рентгеновскими снимками, единственное «украшение» на стене — популярный плакат о том, как следует накладывать гипс при разных переломах. Раз глянув на такой плакат, даешь себе слово никогда не перебегать улицу на красный свет, дабы не оказаться упрятанным в гипсовый кокон на долгие месяцы. В этом стерильном кабинете неожиданным и непонятным были тиски, привинченные к массивному подоконнику. Рядом валялись напильники, плоскогубцы. Очень странно выглядели эти грубые слесарные тиски рядом со скальпелями, ножницами, зажимами, сверкавшими никелевым блеском.

Сеппо ворвался в кабинет неожиданно и стремительно. Ни следа усталости после столь долгой операции.

— Извините. Вот халат. Пошли. Сначала посмотрим, потом поговорим.

Наверное, не стоит рассказывать о том, какая беда приключилась с человеком,

который только что лежал на операционном столе и как трудно было его «чинить». Глаза у него были еще пьяные от наркоза и со слезинкой от наступавшей боли. Он повторял только одну фразу:

— Спасибо, доктор... Спасибо, доктор... — может быть, не совсем еще понимая, что же с ним произошло. Просто верил доктору. Верил, что все будет хорошо.

Гипсовой повязки на нем не было. Самая обыкновенная, из эластичного бинта.

— Гипс? Мы о нем давно забыли.

— А как же плакат?

— Это в назидание коллегам, чтобы так не делали.

Очень категоричное заявление!

Но прежде чем согласиться с ним или отвергнуть, попробуем пройти вместе с доктором через годы раздумий и поисков, хотя это довольно трудно сделать на журнальных страничках. Ведь отсчет придется вести от грозных военных лет. От медсанбата. От землянки и коптилки из снарядной гильзы. Землянка

18