Юный техник 1978-12, страница 45

ке, зубы, стоит только открыть рот, сразу покрываются льдистой коркой.

От давешней легкости, приподнятости, хорошего настроения и следа не осталось. Он сидел на мягком, простроченном крупным стежком диванчике в кабине «татры», насупившийся, с жесткими складками у рта, в надвинутой на самые брови шапке и сосредоточенно, не отвечая на вопросы шофера Данилова, думал обо всем происшедшем. Потом он вспомнил о матери, и лицо его малость разгладилось, помягчело.

«Тебе, конечно, все это неинтересно, баба Оля, но все-таки выслушай меня, пожалуйста. Видишь, как этот трубоукладчик-неудач-ник, техника, достойная царя Гороха, вывел меня из строя? На ровном месте механизм споткнулся. Ты думаешь, я один ругаю эту машину? Спроси у ребят, которые знают этот агрегат, они такого же мнения, как и я. Во-первых, у всех машин, которые в последнее время поступили ко мне, нет кабин — приходится самим клепать несуразные кособокие будки и нашлепывать сверху на трубоукладчики. А в гидросистеме то и дело появляется на-мерзь. Ладно, баба Оля, не обижайся, что я совсем заморочил тебе голову своими техническими россказнями. Не сердись, пожалуйста, на меня. А вообще-то, несмотря на все мои жалобы, мы все равно строим трубопроводы в три раза быстрее, чем, допустим, их строят в Канаде. Вот так-то, баба Оля».

...В этот же день Кондырев успел побывать в бригаде, которая делала электрохимзащиту на уренгойской трассе, проследить, как перевозят «диогеновы бочки» в Полярный, обследовать, как идет строительство «дачного городка» в сосновой рощице на окраине Надыма, провести довольно долгий и многолюдный «прием по личным вопросам», ответить на все скопившиеся письма,

в том числе на два кляузных, слетать в Ягельное, распорядиться перебросить в Полярный несколько ящиков электродов, выступить на собрании партийно-хозяйственного актива города, провести технический эксперимент на промышленной базе, где проверялось пробное анкерное устройство, так называемое «раскрывающееся» (им производят балластировку трубопровода, а вообще это, как написал товарищ журналист, приезжавший из Москвы, «семиметровый винт, раздвигающий под землей свои лопасти», и способен он «выдержать нагрузки», превышающие пятьдесят тонн), ответить на вопросы корреспондента местного радио, побывать на приеме у секретаря горкома партии, прочитать статью в техническом журнале по поводу нового метода изоляции трубопроводов и набросать на трех страничках бумаги свои соображения об этом методе.

В одиннадцать часов вечера он был дома.

За стенками все так же царила тишина. В такую вот тишь в голове либо рождаются мысли о нетленном и высоком, касающемся судеб всего мира (никак не меньше), либо что-то печальное, задушенное, спрятанное вовнутрь, просыпается в тебе, и тогда становится щемяще грустно, так и тянет ехать назад, на Большую землю, в Москву с ее мягкой зимой, к друзьям, подышать столичным воздухом, посмотреть, как живут люди.

Но Кондырев знал, что никогда и никуда он отсюда не уедет, что не сможет и месяца прожить без здешней земли, что тут его дом, что слишком многое связывает его со здешними местами, и что скоро усталость отступит, и что завтра ранним-преранним утром он снова выйдет на работу, чтобы заниматься тем же, чем занимался он сегодня.

Рисунки Г. АЛЕКСЕЕВА

43