Юный техник 1982-04, страница 51

Просидел он над этой парой целый день, перепробовал и заклепки и штыри, но лучше всего оказалась металлическая пластинка, надежно стягивающая треснутое дерево. Надо было видеть радость женщины... Посмотрел Трусов на ее сияющие глаза и забыл, что в тот день он почти ничего не заработал.

Впрочем, что значит — не заработал? Разве в тот день он не стал богаче на одну человеческую улыбку? Постоянное ощущение, что ты работаешь для людей, полезен им, нужен — это и делает для него профессию дорогой, незаменимой.

Наслаждение смотреть за работой мастера. Только мгновение надо ему, чтобы оценить пару, ни одного лишнего движения, каждое экономно, рассчитано. Тележка быстро наполняется отремонтированной обувью. Иногда даже незаметно, где выполнен ремонт, — так чисто, аккуратно сделана работа. Борис Алексеевич перебирает заказы: кожа и резина, дерево и синтетика. Слегка улыбается. «Такое, мол, наше дело. Не соскучишься за день, все время что-то новое. Найди-ка другую такую профессию».

...И все же есть у Трусова свое любимое занятие. Ничего удивительного: у мастера, который неравнодушен к своему труду, могут быть и свои привязанности, и свои увлечения. Такая привязанность у Трусова — валенки. Да-да, те самые «неподшиты, стареньки», которые он как раз и подшивает с таким удовольствием. Может, связано это с воспоминаниями детства. В Тутаеве, где он родился и вырос, есть знаменитая на всю область валяльная фабрика. Валенки всегда были гордостью тутаевцев. И в каждом доме был специалист, который умел укрепить мягкую подошву жестким войлоком или кожей.

— А кто сказал, что они не модны? — хитро улыбаясь, говорит Трусов. — Вот вчера видел,

как спешил по делам молодой человек. Сам в дубленке, в руках «дипломат», а на ногах валенки. Вы думаете, люди улыбались? Нет, завидовали! Легко, удобно. И красиво.

Заметив мое недоверие, убежденно говорит:

— Все дело в том, как они сделаны. Сейчас научились катать узкие валенки, валенки-чулки, как их еще называют. Выглядят изящно, носятся удобно, а уж о тепле и говорить нечего. Одна беда — мало их выпускают. А желающих приобрести все больше. Помянете мое слово — вернется мода на валенки.

Он достает с полки пару, перегибает ее надвое. Никакого следа. По такому признаку, кстати, и отличают хорошие валенки — тонкие и из настоящей овечьей шерсти. Пришить к ним незаметную микропорку — сносу не будет.

— Жаль только, что все еще подшиваем валенки по старинке, вручную. Не придумали пока конструкторы для этого машины. Будет заказов много — такое время наступит, я уверен в этом, — как тогда со всеми справимся? Уже сейчас надо думать над этим.

Мне кажется, что в его рассуждениях о теплой, когда-то самой популярной на Руси, а теперь порядком забытой обуви — та же любовь, то же неравнодушие мастера к делу, которым занимается, та же- забота о людях, которые будут носить ее

Надо прощаться.

— Не провожаю вас, простите, — говорит Борис Алексеевич. — Вон сколько людей ожидает.

И показывает на груду обуви.

Другой бы сказал: «Вон сколько работы».

Но в этих словах — весь Трусов: человек, мастер, коммунист.

И. ВЛАДИМИРОВ Рисунок В. ОВЧИНИНСКОГО

48