Юный техник 1985-07, страница 32

ванных записей не давали однозначного результата. Хотя некоторые пики сейсмограммы, казалось бы, ясно говорили в пользу приема гравитационных волн. (Сами исследователи и сегодня почти уверены, что приняли искомый сигнал. Аналогичные результаты получили, наблюдая другой пульсар, и американские ученые.) Однако, по справедливости говоря, условия эксперимента не могли гарантировать полной изоляции от помех земного происхождения. В таких случаях наука предельно строга...

И вот, когда вроде бы все самое интересное позади, когда жар-птица уже выпорхнула из рук, в истории нашей происходит неожиданный поворот. Научная дерзость все-таки не пропала понапрасну. Вознаграждена она была благодаря качеству куда более приземленному, которому мы обычно не придаем столь решающего значения и редко воздаем заслуженную хвалу. Качество это — внимательность в своем деле, скрупулезное, дотошное отношение к нему.

Каждому, наверное, знакома поговорка: «За деревьями леса не видит». Ее сейчас очень кстати припомнить. Все внимание молодых исследователей, естественно, нацеливалось именно на «деревья» — на столь желанные всплески сейсмограммы. А беспорядочная гребенка шумов, рядовой, обыденный фон сейсмограммы — «лес», согласитесь, вряд ли сам по себе мог приковывать особое внимание. Однако Олег Хаврошкин и Владислав Цыплаков и к этому лесу отнеслись с предельным вниманием и дотошностью. На

блюдая высокочастотный фон на своих записях, исследователи столкнулись с явлением совершенно непонятным, с традиционной точки зрения необъяснимым. Уже на первых десятках метров записей проступила необычная картина: фоновый высокочастотный шум подчинялся какому-то другому сигналу. Словно кто-то дрожащей рукой взялся выписывать синусоиду с очень длинным периодом. Измерили период. Он оказался равен 14 мин. Откуда такой сигнал? Какой процесс мог его возбудить? Землетрясение? Проверили эту версию. Оказалось, действительно во время эксперимента произошло сильное землетрясение. После таких катастроф наша планета некоторое время гудит подобно колоколу.

Итак, сигнал перестал быть загадкой. На других записях узнали и другие длиннопериод-ные процессы, «управлявшие» высокочастотным шумом. Расшифровывали, узнавали, понимали и... ничего не могли понять! Потому что записи говорили о невероятных с привычной точки зрения вещах. Не могли таким образом взаимодействовать процессы, частоты и амплитуды которых разнятся в миллионы раз. Допустить это — все равно что допустить существенное изменение траектории молота, если на него сядет муха.

Со своими новыми загадками и соображениями Хаврошкин и Цыплаков пришли к крупнейшему специалисту по сейсмическим шумам, профессору МГУ Льву Николаевичу Рыкуно-ву, с которым и прежде не раз советовались. И так получилось,

30