Юный техник 1988-01, страница 51

грязеизмещение! Слушай, ведь грязь, она же тяжелее, чем вода? Если раз в пять, или хотя бы в три, то поднимет, а? Может, попробуем все-таки на амфибии? Открутим колеса!

Минут через пять они уже резали носом амфибии густую черную грязь, крепко держа друг друга за плечи. Грязь беззвучно расступалась перед ними, чтобы так же мгновенно сомкнуться позади. Волн не было, поэтому движение казалось неторопливым. Зато резкие потоки воздуха посрывали с обзорных стекол отчаянно цепляющиеся за них смоляные шарики. Да и база была уже рядом, поднималась из-за черного болота. Амфибия сделала широкий и плавный вираж для захода в эллинг.

— Не получается,— протянул Игорь задумчиво.

— Что — «не получается»?

— Да не может она нас держать, амфибия. Я спросил у ребят, они, оказывается, перед выходом удельный вес этой грязи определили. Ровно один и восемь. Троих амфибия еще бы подняла, но не больше. Я сейчас только сообразил. Нет, не может этого быть.

— Но мы же плывем? — улыбнулся Олег.

— Да, плывем. Но вот почему? Что нас на поверхности держит:

— А чего тут понимать? — торжествующе засмеялся Олег, об няв друга за плечи. Они плавно вкатывались в эллинг.

— Мы сейчас какую тему проходим по программе? — спросил он Игоря. И сам же ответил: — Поверхностное натяжение! Вот оно нас и держит, согласно всем физическим законам и педагогической программе Игрового Полигона. Так что теперь — успеем!

...— Так, а теперь взять проходящую сквозь пальцы прокаленную кровь трехголового дракона. Трехвалентного, значит, если по-человечески сказать.— Валентина, не оборачиваясь, протянула правую руку назад, на ощупь взяла из шершавого фарфорового тигля немного сухой окиси в щепоть. Стряхнув с пальцев, она сбросила оставшееся в стоящую на огне реторту с широким горлом и тут же поспешно отшатнулась. Повалил бурый с черными прожилками дым а потом чуть ли не в лицо ей выплеснулось темное пламя: и в сам£ • деле, словно драконий язык, готов был лизнуть ее...

Бедные алхимики, никакой техники безопасности!

Валентина торопливо захлопнула тяжеленный фолиант в грубо-переплете из бычьей кожи с потемневшей от времени металлической застежкой и начертила в воздухе указательным пальцем контуры знака Великого Делания. Подождав, пока знак погаснет, она начертила его еще раз, а потом — еще и еще. Всего — семь раз, на каждый знак по секунде. Реакция в реторте должна идти ровно семь секунд, ни больше и ни меньше... Потом Валька сняла реторту с огня и выплеснула ее содержимое в стоящий на полу дубовый бочонок, доверху наполненный белой золой. Когда дым осел, Валентина поковырялась в бочонке специальным витым жезлом, изогнутым наподобие кочерги, брезгливо извлекла из золы дурно пахнущую губчатую массу, спекшуюся в комок, и внимательно осмотрела слиток.

— Не-ет, это не философский камень... Совсем непохоже.— Валь

48