Вокруг света 1955-02, страница 62

«трапециями», должны были открыться семь-восемь минут тому назад, а их нет.

Капитан поднес к глазам бинокль, Да, где-то здесь он сам видел накрашенные на скалах трапеции. Две. На передней, низкой скале была трапеция красная, на задней, высокой — черная. Их лоцман приводил на одну линию и ворочал здесь на шестьдесят градусов. Теперь знаков нет! Поди разберись в этих чортовых нагромождениях скал.

— Стоп! — скомандовал капитан.

Машинный телеграф «проиграл свое

мелодичное и строгое приказание механикам. Стил направился в рубку.

— За мной! — коротко приказал он помощникам.

Да, вот они на карте — два знака и курсовая линия. Это подсмотренные лоцманские знаки. Куда же они запропастились в действительности?

— Дождем, что ли, их смыло? Ищите все! — приказал капитан. — Никуда пропасть они не могли.

Сквозь бинокли американцы обшарили глазами скалы.

— Нас сносит, — раздалось тревожное предупреждение. — Слева на траверзе банка!

Час от часу не легче. Капитан заметил собравшихся на палубе свободных от вахты людей. Лица у всех были мрачные.

Надо было действовать, и капитан почти наугад скомандовал:

— Малый вперед, руль право!..

Он очень удачно вышел на следующий створ, уже официально обозначенный на карте. Только легче от этого не стало. Помощники не нашли двух следующих створных знаков.

Капитан все чаще поглядывал на медленно отстающую шлюпку, в душе проклиная ее все меньше и меньше и соглашаясь заплатить все больше и больше. Тысячу. Даже полторы!

Пароход приближался к «Трем солдатам».

— Какой болван назвал их так, — проворчал Стил.

Мысли его сосредоточивались на створах, знаках, подводных скалаос и глубинах, обозначенных на карте, а безмолвные черные «Три солдата» нет-нет, да и возникали в воображении. Они словно стерегли выход в море.

Капитан Стил украдкой перекрестился и на всякий случай прочел про себя «Отче наш».,.

Но неприятности начались тут же. Вахтенный помощник доложил:

— Нас отжимает течением влево.

Капитан чертыхнулся, испортив этим

установленные было хорошие отношения с богом.

— Пять градусов правее.

— Есть пять градусов правее! — повторил рулевой и, в свою очередь, доложил: — Здесь течение, судно плохо слушается руля, рыскает то влево, то вправо.

— Влево, вправо... — капитан уже ругался, поминая всех чертей и святых, а больше всего — норвежских лоцманов.

Солнце уходило за скалы, и по фьорду протянулись длинные фиолетовые тени. Пароход втискивался в них и снова выползал на свет. Лица людей окрашивались багровыми отблесками заката. А скалы, обращенные к пароходу своей затененной стороной, будто надвигались на него, страшные в решимости раздавить, уничтожить.

— Стоп! — приказал Стил.

Рулевой сразу же крикнул:

— Судно не слушается руля!

И тут капитану в один миг представилось, что происходит сейчас в глубине фьорда. Вправо и влево от «Трех солдат» протянулась по воде широкая полоса окрашенной закатом пены. То был «сулой». «Конго» попал в водоворот...

Пароход вздрогнул и закачался от удара ло корпусу. Заскрежетало железо... Затем внезапно стало тихо. Видно, «Конго» основательно уселся на скалу.

А вдали, в исполосованном тенями фьорде покачивалась на зыби лоцманская лодка. Она будто таяла, растворялась в воздухе.

...Оплывшая свеча догорала. Громкий стук вывел Иогана Мунка из оцепенения.

Из-за двери доносилось:

— Иоган Мунк, открывай! Это я, Ларсен.

Слабое, дрожащее пламя свечи вырвало из темноты лица ночных посетителей — до странного чужие лица. За дверью стоял полицейский Ларсен, в стороне — группа рыбаков. Они угрюмо молчали.

Ларсен шагнул вперед. Отчеканил:

— Лоцман Иоган Мунк, я получил приказание арестовать тебя. Ты обвиняешься в попытке потопить американский пароход «Конго».

— Входи, — отступил на шаг Иоган. — И не говори глупостей. Я все объясню.

Но Ларсен не пошел дальше порога.

— Одевайся. Объяснять будешь, кому это надо, и там, где надо.

— Я хочу, чтобы ты понял это! — закричал Иоган так, что встревожил соседскую собаку и та неистово залаяла. — Я хочу, чтобы все поняли это. Янки — обменщики! Дедушка Олаф, — обратился он к старому рыбаку, — ты знаешь меня, я всегда работал честно, я выполнял свой долг. Я только стер мои знаки...

Тогда выступил вперед старик Хо-консон. Он сказал слабым голосом, но слова его были тяжелыми:

— Ты всю жизнь думал только о себе. Не будь здесь «Конго», который ты привел к нам, не свалилось бы столько бед на наше селение. Твой сын Генрик пошел не в тебя. Подумай о нем и обо всех нас, твоих товарищах, Иоган, когда будешь сидеть за решеткой, подумай хорошенько...