Вокруг света 1955-05, страница 54

П. МАРИКОВСКИИ,

доктор биологических наук

Рисунно В. Константинова

ЦИНКОВЫЕ БЕЛИЛА

Тихое утро в ущелье Тайгак. Воздух неподвижен. Издалека доносится квохтанье горных куропаток, крикнет скальный поползень, прошелестит прозрачными крыльями стрекоза, а в зарослях полыни тоненьким звоном запоет рой комариков.

Длинные тени перекинулись на другую сторону ущелья и солнечные лучи уже золотят вершины, а здесь еще царит полумрак.

В рамке угрюмых гор с громадными скатившимися на дно ущелья глыбами виден кусочек подгорной равнины. Оттуда доносятся песни жаворонков, и вскоре над ущельем трепещут розовые в лучах солнца крылья певцов.

Мне хорошо знакомо это живописное место, и я давно собираюсь порисовать здесь. Сейчас будто все готово для этого, и предусмотрительно захваченный в поездку этюдник издает чудесный аромат масляных красок.

Натянутое на рамку полотно установлено на большом камне и для устойчивости придавлено с боков небольшими валунами. Камень поменьше — стол для этюдника, еще камень — стул. На палитру выдавлены краски, в стаканчик налит скипидар, и вот уже на белом квадрате холста вырастают угрюмые скалы, как сквозь брешь между ними проглядывает фиолетово-розовая полоска подгорной равнины, расцвеченная пестрыми маками, и над синезеленой полоской тугаев реки Или повисают снежные вершины далекого Заилийского Ала-Тау.

Быстро летит за работой время, глубокие тени бегут по долине, меняются с каждой минутой цвета, и золотые лучи уже кое-где заглянули в глубокое ущелье.

Как это часто бывает в пустыне, едва только солнце начало разогревать землю, пробудился ветер, шевельнул тростники у горного ручья, засвистел среди острых камней и заглушил все звуки: крики кекликов и поползня, шорох и звон крыльев стрекоз и комариков.

Когда ветер установился и потянул по ущелью с гор в пустыню, будто кто-то неожиданно бросил в меня горсть маленьких черных жучков, они прилепились к комочку цинковых белил на палитре,

на полотне картины уселись на белоснежные вершины Заилийского Ала-Тау и запестрели на облаках и светлом небе. Черные жучки выпачкались в краске и тотчас же стали пестрыми. Они погружались в краску и отчаянно барахтались, не в силах от нее освободиться.

Почему-то они совсем не садились на другие краски. Их не привлекали красновато-коричневые скалы и даже фиолетовая полоска пустыни. Им почему-то непременно нужны были цинковые белила.

Неожиданная помеха! Приходится заниматься освобождением жучков. Но они — плотные, круглые — никак не даются и, выскальзывая из пинцета, еще больше размазывают картину.

И, подновляя краску, я вижу, как вслед за порывом ветра один за другим они снова шлепаются на светлые места, покрытые белилами.

Во что превратилась картина! Все небо пестрит точками и полосками, а снеговые вершины совсем скрыты под слоем жучков.

Уж, наверное, их тут не менее тысячи!

Картина моя окончательно погибла. Мастихином снимаю с полотна и палитры краски и вымазываю их на камень. В красках копошится масса жучков. Я с неприязнью их разглядываю.

48