Вокруг света 1963-03, страница 62

постучали в дверь. Она распахнулась, хозяин вытаращил глаза и невольно попятился. Ну да, мы же встречались раньше: он привозил лес на лесопилку в селение.

— Входите, — спокойно пригласил он и пошел впереди.

Кроме него, в доме никого не было. Хозяин прокашлялся.

— Что ж, присаживайтесь. Так-так... Н-да, погода нынче нелегкая для лесных переходов.

Интересно, что ему про нас известно? Скорее всего понимает, кто мы такие...

— Да, сегодня мало кто в лес пойдет.

Он прочистил трубку, не спеша раскурил ее. Едко запахло самосадом. Мы не отрывали от него глаз. Дым густой пеленой собрался под потолком.

— Уж это верно. Сюда-то никто не забредет. А на дорогах так и рыскают.

— В самом деле?

- Ага. Немцы то в одну, то в другую сторону... Не иначе, диверсантов ищут. Чай, слыхали, что в Сульлиа бой был? И кое-кто из диверсантов унес ноги. Не мудрено, коли в здешний лес забрели...

— Может быть. А заглянут к тебе — подсобишь им?

Он пососал трубку, задумчиво глядя перед собой.

— Почему же. Только чем подсобить-то? Разве что хлеб да вот консервов малость...

— Слышь... Нам надо бы повидать одного здешнего, Валентином звать. Случаем, не знаешь такого?

— Почему не знать... Слыхали.

— Заглянул бы к нему, передал, чтобы он завтра сюда подошел?

— Так что ж. Это можно. А только лучше вам свидеться с ним у Якоба, здесь по соседству. Так я схожу, передам, чтоб был там завтра, часов, скажем, в двенадцать.

— Спасибо. Значит, условились. Продуктами поделишься?

Хозяин встал, прошел на кухню, вернулся с буханкой хлеба и банкой консервов.

— Не богато тут, — сказал он смущенно. — Да ведь сами, чай, знаете, каково живется.

— Спасибо.

Мы поднялись и пошли к дверям, оставляя ручейки на полу. Хозяин почесал в затылке.

— Н-да, ведь вот закавыка. Ведь не худо бы вам одежку сменить, да. Так нет ничего... — Он выдвинул ящик комода. — Тут вот белье теплое, не сгодится? — Смущенно хмыкая, он завернул белье в газету. — За

плата, конечно, на заплате, но все ж сухое. Ох-ох, н-да, времена... Мы пожали ему руку. — Спасибо!

# * *

...Они сидели, скорчившись, в тоннеле. Мы поделили хлеб на две части, одну съели с консервами. Вторую половину я на всякий случай прибрал. Приободрились, стало и веселее и теплее.

Теперь снова в путь. Мы пошли вниз по склону; одной рукой я поддерживал Астрид. Она то и дело останавливалась, кашляя, давясь воздухом, багровея от удушья.

Около часа мы шли вдоль линии. С дождем уже свыклись, вот только уж очень одежда тяжелая.

Стемнело. Дождь поутих. Деревья окутал густой серый туман.

Здесь нельзя было ночевать. Немцы окружили нас и неотступно преследовали, в любой момент могут нагрянуть. Надо перебираться через фьорд — в этом наша единственная надежда на спасение.

Снова мы с Паулем идем вниз по склону вдоль мощеного проселка. Мрак, тишина... Внезапно над деревьями закачался бледный свет. Послышался настойчивый рокот. Мы прыгнули в канаву и притаились.

Машина. На дорогу упал яркий сноп света, в тот же миг затрещал пулемет, поливая лесок по соседству. Автомобиль пронесся мимо нас, снова и снова звучали пулеметные очереди. Ясно: сейчас к фьорду не подойдешь. На каждом шагу немцы. Автомобили, мотоциклы, самолеты — все брошено против нас.

Мы вернулись к своим и рассказали, что обнаружили. Сошлись на том, что до завтрашнего дня, пока не установлен контакт с Валентином или с кем-нибудь еще из наших людей, лучше ничего не предпринимать. Я чиркнул спичкой, поглядел на часы. Три, надо попытаться уснуть.

Еще час ушел на сооружение шалаша. Поели хлеба, потом забрались в шалаш и улеглись рядышком.

Астрид прижалась ко мне, то и дело по ее телу пробегала дрожь.

— Мерзнешь? — спросил я.

— Нет. Мне хорошо. Как Ролф?

Биргер достал трубку. Я закурил, потом передал соседу. Одна из женщин тихонько стонала. Ролф лежал на моей руке, ужасно тяжелый. По дыханию было слышно, что он спит.

Ветер зашумел в ветвях. Меня одолевал сон.

В КОЛЬЦЕ

Измученные, мокрые, мы вылезли из шалаша, щурясь на свет. Тихо и холодно, воздух напитан сыростью. Мы побегали, попрыгали разминаясь. Астрид совсем обессилела, кашель мучил ее. Приложила ко рту сырой мох — стало чуть полегче.

Мы съели то, что осталось от вчерашнего дня. Попробовали ягель и заячью капусту — ничего, есть можно. И голод поунялся.

Немцев не видно, не слышно, кругом мир да покой.

Сделали небольшую разведку, чтобы сориентироваться, и убедились, что окружить наш пригорок легче легкого. Видимо, пока что кольцо достаточно широкое, но с каждым часом оно сужается.

В половине двенадцатого Пауль и я пошли на хутор, переговорить с Валентином. Дочь хозяина стояла на крыльце, тревожн-о посматривая по сторонам. С опушки мы окликнули ее, она подбежала.

— Хоронитесь! — прошептала она, задыхаясь. — Немцы здесь. Тьма-тьмущая. Через каждые сто шагов стоят, а местами и через двадцать. Вчера на машине ездили. Вон туда доезжали.

— Туда? Это же почти до нашей ели! И много их в Фалле?

— Полно! Запрет повесили: чтобы после десяти вечера никто не выходил из дома.