Вокруг света 1963-08, страница 46

АЛЕКСЕЙ ГРИГОРЬЕВ

БРЮССЕЛЬ, УЛИЦА...

...АНСПАК

Площадь Рожье, в уголке которой приткнулся отель «Сесиль», как луковица зеленые перышки, выбрасывает в разные стороны бульвары. По какому пойти?

За светящейся громадой магазина «О бон марше» начинаются бульвары Адольф Макс, Анспак, Морис Ле-монье — главная артерия Брюсселя. Здесь все, что полагается: магазины, банки, рестораны...

По стенам домов, как солдаты в строю, шагают английские вывески: названия фирм, банков, компаний Нью-Йорка и Лондона, Чикаго и Детройта. На дверях бельгийских магазинов надписи: «Мы говорим по-английски». На обороте карточки с номером моей комнаты и правилами отеля «Сесиль» — реклама магазина знаменитых брабантских кружев. По-английски. Иной раз и город невольно хочется назвать не его легким именем — Брюссель, а на английский манер, резко и скрипуче — Браслз...

Столица Бельгии очень нуждается в зеленых бумажках, именуемых долларами.

— Приезжайте, джентльмены!

— Посетите наш первоклассный ресторан «Карлтон» на бульваре Ватерлоо! Ужины при свечах! Летний сад! Бар «Манхаттан»!

Брюссельцы деловито бегут мимо, не обращая внимания на эти призывы. Такие увеселения им не по карману. Вот кино — другое дело. Вслед за группкой молодых людей подходим к кинотеатру «Эльдорадо». С размалеванного щита смотрит зверская физиономия в русской шапке. Фильм «Катя». Судя по кадрам в витрине, зритель снова получит «пищу» из развесистой клюквы, сдобренной горчицей и еще бог знает чем...

...ДЕ ЛЯ КАЗЕРН

Рано утром слышится крик. Внизу человек с толстой пачкой газет.

Газеты напоминают о себе и днем — фанерными киосками, на которых висят гирлянды печатных изданий, и вечером, когда по улицам бегут черные автомобильчики с надписью «Ле Суар» — это крупнейшая газета в Бельгии.

Но сейчас я иду в редакцию такой газеты, которую не часто увидишь в киосках. Обычно ее продают на улицах люди, не успевшие еще сменить рабочей одежды.

Как-то раз я увидел двух дорожных рабочих. У них был обеденный перерыв. Они сидели на обочике тротуара, жевали бутерброды, пили пиво и читали. Две головы скрылись за газетным листом с четкими буквами названия. «Драпо руж» — это значит «Красное знамя». Так называется бельгийская коммунистическая газета, орган докеров Антверпена и шахтеров Шарлеруа, машиностроителей Брюсселя и рыбаков Остенде.

Рю де ля Казерн — узкая темноватая улица, прорезавшая старый, закопченный квартал Брюсселя. Здесь в нескольких комнатушках маленькая редакция делает газету, которая рассказывает трудящимся правду.

Ей приходится нелегко, этой газете. У нее старые типографские машины, трудности с изготовлением фотоклише — ими по-братски делятся с бельгийскими товарищами журналисты из «Юманите». «Драпо руж» постоянно подвергается преследованиям, штрафам, конфискациям. Но газета жиБет и борется.

— Ты знаешь, товарищ, сколько у нас помощников? — сказали мне в редакции. — Ни у одной буржуазной бельгийской газеты нет стольких корреспондентов. Нам помогают простые люди. Для них «Дра

по руж» своя газета. Мы берем пример с ленинской «Правды», которой в годы царизма приходилось куда труднее.

Эти журналисты не только выпускают газету. Они выступают с докладами и лекциями перед рабочей аудиторией, они были в первых рядах сражающихся, когда не так давно всю страну охватила грандиозная забастовка пролетариата. Оказалось, что и мой бельгийский коллега, спортивный редактор «Драпо руж» Лоде де Поотер, не только пишет о соревнованиях, но и выступает в кружках народного образования с рассказами о социалистических странах — Польше, Чехословакии и ГДР, где он бывал во время велогонок мира. Он ведет нечто вроде семинара по истории Коммунистической партии Советского Союза, и, наверное, в эти дни серьезный, неторопливый Лоде рассказывает своим слушателям о знаменательном событии, которое произошло 60 лет назад в его родном Брюсселе и в Лондоне, — о Втором съезде РСДРП и о создании революционной марксистской партии, партии большевиг ков, партии Ленина.

...ДЕ ЛАКЕЫ

— Сегодня в восемь вечера на Рю де Лакен, 159, кружок народного образования устраивает диспут на тему «Создал ли бог человека или человек создал бога?», — сказали мне в редакции «Драпо руж».

...Я сел в последнем ряду и стал слушать очкастого юношу — студента-богослова, который говорил о самоусовершенствовании духа, тщете земных помыслов и прочих скучнейших вещах. Однако аудитория слушала оратора внимательно. Здесь были и пожилые люди (видимо, служащие), и рабочая и студенческая молодежь,, и даже два священника. Какой-то вихрастый паренек неподалеку от меня прямо-таки вертелся на стуле. Он Делал пометки в блокноте, насмешливо покачивал головой, вздыхал, а когда студент кончил говорить, пулей вылетел на кафедру. Тут-то они и схватились.

Вначале аудитория прислушивалась к словам студента, но она буквально взорвалась аплодисментами, когда произошел следующий диалог:

Студент. Космические полеты русских — это жалкая попытка человека приблизиться к богу!

Вихрастый оппонент. А как же быть с поле-тами американцев? Кеннеди верит в бога и приветствует своих космонавтов! Или их полеты угодны богу?

Мы познакомились с этим парнишкой после диспута и решили съездить на территорию Всемирной выставки.

Желтый трамвайчик, погромыхивая, вез нас по загородному шоссе. А Жозеф Планкарт рассказывал о себе. Он из рабочей семьи, родом из Брюгге. В узких улочках этого старинного фламандского городка крепко застоялся религиозный дух. Строгие нравы царили и в семье Планкартов. Маленького Жозефа родители отдали в католический коллеж.

— Жалею ли я об этом? Пожалуй, нет! Во-первых, лучшей пропаганды против религии родители не могли придумать, а во-вторых, мне сейчас легко на таких диспутах, как сегодняшний.

В общем Жозеф удрал из церковной школы. Работал шахтером в Шарлеруа, грузчиком в Антверпене, потом попал во Францию. Там впервые участвовал в забастовке. Домой вернулся другим человеком. Вскоре он вступил в компартию.

— Мои родители часто мие говорят: «Ну, куда ты лезешь? Ведь вас, коммунистов, совсем немного! Что вы сможете изменить?» А я отвечаю, что нас становится все больше, что изменить мы сможем многое. Я вспоминаю недавнюю всеобщую забастовку в Бельгии и то, как к нам приходили рабочие советоваться, как они верили и верят нам... А когда рабочие вместе, они все могут. — Жозеф добавляет: — Ведь и это они построили! — и показывает вперед, туда, где в темном н^пбе вырисовывается освещенное прожекторами фантастическое сооружение — гигантский Атомиум.

40