Вокруг света 1963-12, страница 8

ВЛАДИМИР БУЛДАКОВСКИЙ

Я расскажу о событии, которое произошло осенью 1941 года. Написал я о нем двадцать два года назад. В рассказе о подвиге трех летчиков бомбардировочной авиации все достоверно.

Опубликовать очерк в то время я не смог: Родина призвала на фронт. Рукопись затерялась, и лишь теперь мне удалось ее найти.

подпрыгнула вверх и опять стремительно полетела вниз, вслед за бомбами.

Свет прожекторов поблек в ярком зареве. Бомбардировщик вошел в сферу огня. Пора выходить из пике. Иначе можно подорваться на взрывах собственных бомб.

Оглушительно взревев моторами, самолет начал выход из пике. Машину сильно бросило, и Яр пон|л: зацепила взрывная волна.

Зенитки умолкли. Но ослепительно яркие клинки шарили по небу, надрезали облака, перекрещивались и снова расползались. И вдруг, слов-

к

Г

#

Шочь, безмолвная, настороженная, накрыла море, упрятала во мгле горизонт. Бомбардировщик шел на большой высоте. В кабине командира, лейтенанта Яра, то и дело вспыхивала лампочка переговорного аппарата -- штурман уточнял курс.

Бомбардировщик шел по прямой. Лейтенант вел его вслепую, ориентируясь только по приборам, целиком доверившись им. В небе — ни звездочки. Где-то в нескольких километрах внизу лежало невидимое море, за горизонтом должны были быть берега, такие же темные, притаившиеся, настороженные...

Минут через двадцать штурман доложил, что впереди по курсу объект. Ни огонька, ни звука.

Значит, бомбардировщик еще не обнаружен. Прошло несколько томительных секунд. Самолет был над целью.

Лейтенант выключил моторы. Бомбардировщик ринулся вниз. Самолет качнулся, освободившись от бомб. Вспыхнуло багрово-красное пламя и огненной лавой растеклось в сплошной пожар. Запылали бензохранилища, нефтеперегонный завод. Спохватившись, забухали зенитки, вспыхнули лучи прожекторов. Их серебряные лезвия тревожно заметались по небу, отыскивая самолет.

Бомбардировщик выходил на второй заход. Клинки прожекторов уже успели скреститься на нем: он был хорошо виден с земли. Взахлеб лаяли вражеские зенитки. Змеиные клубки трассирующих, зажигательных и бронебойных пуль пытались ужалить самолет.

Прожекторы ослепляли пилота. Освещенная голубым, мертвым светом кабина казалась какой-то чужой, непривычной. Стекла приборов сверкали огромными бриллиантами. От боли слезились глаза. Свет в кабине был до того ярким, что пожар внизу казался мутно-красным, неясным пятном.

Опыт подсказывал: надо вырвать самолет из смертельных объятий прожекторов, нырнуть в спасительную мглу. Решение командира было дерзким — снова ринуться вниз и сбросить еще одну порцию бомб. Самолет войдет в отсветы пожара, и тогда зенитки замолчат.

Лейтенант резко толкнул от себя ручку, отдал рули глубины, и бомбардировщик в стремительном пике ринулся на освещенную пожаром цель. Свинцовая тяжесть придавила летчика к спинке сиденья, зашумело в ушах, по вискам будто забили молоты, но крепко сощуренные и все еще слезящиеся глаза не отрывались от летящего навстречу охваченного огнем фашистского объекта. Лучи прожекторов падали за самолетом, не выпуская его из яркого кулака.

— Даю! — уловил откуда-то издалека пилот глухой и неясный возглас штурмана.

— Давай! — ответил он и не услышал своего голоса. А может быть, и не ответил, а только подумал так. Штурман нажал кнопки бомбосбрасывателя.

Бомбы ринулись вниз, они неслись чуть впереди пикирующего самолета, потом обогнали его и скрылись из виду. Облегченная машина качнулась,

ЧАСОВЫЕ ЖИЗНИ

но хлопушки, вокруг самолета повисли гроздья разрывов.

«Засекли, проклятые!» — подумал лейтенант и начал уводить машину от снарядов, бросал ее из стороны в сторону, стараясь скорее добраться до спасительной кромки облаков.

Это не был обычный зенитный обстрел. Это был ливень из огня и металла. Немцы, боясь снова упустить самолет, били торопливо, лихорадочно. Снаряд разорвался у самого хвоста. По фюзеляжу и плоскостям горохом рассыпались осколки. «Рули?» — обожгла летчика догадка. Шуранул ручкой — самолет заболтался как пьяный. Отлегло: «Действуют!»

Немедленно в облака, и как можно скорее! До кромки уже недалеко!

— «Мессеры»! — доложил штурман.

Облака нахлынули сразу, окутали

машину густым туманом.

Снаряды провожали самолет, но теперь немцы били вслепую. Потом зенитки смолкли. Значит, «мессер-шмитты» тоже вошли в облака...

Яр не видел штурмана, сидевшего в передней кабине. Вся остекленная, она не была защищена от пуль и осколков. Штурман не подавал признаков жизни. С тревогой командир спросил:

— Ну как, цел?

— Какое цел! Одни головешки дымят...

— От тебя?! — весело усмехнулся командир.

— Почему от меня? — обиделся Левитсон. — От вражеского объекта.

Яр улыбнулся.

— Кузенцов, ну как, не задело? — спросил он стрелка-радиста.

— В точку вдарили — одни обломки остались.

Радист тоже невредим. Если не считать нескольких пробоин в самолете, задание выполнено блестяще.

6