Вокруг света 1964-01, страница 16

реход. Вернее, длина каждого перехода измерялась теперь крепостью обуви Панченко. Ребята так определяли: «До реки осталось идти две пары калош».

Как только из протертой кирзы показывались Колькины пятки или пальцы, бригада делала привал и открывала сапожную мастерскую. Так продолжалось дней восемь, пока дошли до ближайшего лабаза, где получили новенькие резиновые сапоги.

А позади восьмидневного пути, на болоте, остался V белый каменный крест — маркир.

Случай с медведем

Встреча бригады с Николаем Ни-кифоровичем Самсоновым — начальником топографической партии — произошла точно в условленном месте, но... с опозданием на три часа. Девять лет ходит он по тайге. По сопкам и мари, бурелому и дыреват-ке вышагивает по 25 километров в день Для горной тайги это считается непостижимой скоростью. И уж если Николай Никифорович, аккуратный до педантичности, опоздал, значит была на то веская причина.

О ней ребята узнали только вечером, после того, как Самсонов побывал с ними на маркировке и все проверил.

— Повезло мне на последней ночевке, — загадочно начал свой рассказ Николай Никифорович. — Слышу сквозь сон: сопит кто-то у входа в палатку. Думаю: «Лошадь к муке подбирается». Из спальника вылезать лень. Взял я палку и сую ее в щель между застежек палатки.

«Пошла прочь!» — кричу.

А лошадь вдруг как заревет медвежьим-то голосом. Потом слышу: топ, топ в сторону чащи. Выскочили мы все из палатки с ружьями. Разожгли костер. Оглядели вокруг — лошади нет. «Ну, — думаем, — все, задрал, проклятый!» Однако утром нашли конягу. Километра за три удрала. Из-за этого и к вам опоздал.

А той же ночью случилось происшествие в бригаде. Проснулся Александр Подшивалин от стука дождя по тугому тенту «Муку бы не замочило!» — забеспокоился он. Нащупал в темноте тяжелый мешок и стал стягивать его с места. Мешок не под-давался. Опустился тогда Подшивалин на колени, изо всей силы дернул куль, не рассчитал и выпустил его из рук. И тут что-то где-то отчаянно забарахталось.

Вдруг как закричит Женька:

— Медведь!

Никто ничего понять не может — кругом темень. В суматохе повалили на себя тент, бьются все под ним, как куропатки в силке. А Женька спросонья все орет: «Медведь!»

Кое-как выбрались из-под брезента на дождь, холодок сон с ребят согнал, стали толком во всем разбираться. Где Женька медведя увидел? Лебедев клянется:

— Честное слово, схватил он меня за спальник и тянет, а сам сопит... Потом к-а-ак дернет!

Хохот потряс тайгу. Хохотал Подшивалин. Ведь это он принял в темноте Женькин спальник за куль с мукой.

А утром было внесено предложение: заставить Женьку поймать медведя и в качестве ориентира посадить зверя на цепь в центре разбитого у тента маркира.

Благодарность

В обед развели последнюю банку тушенки на ведро воды. Спать легли налегке — с пустыми желудками. Тешили себя тем, что завтра к полудню доберутся до лабаза. А там наверняка лежат заброшенные вертолетом ящики со всякими вкусностями: поросенок в желе, консервированный лосось, сгущенные сливки...

Александр трижды заставлял Женьку повторять названия консервов, ожидающих бригаду.

— Эх, и деликатные сны нам сегодня приснятся, — говорил он, забираясь в спальный мешок, — трюфели, гречневая каша и всякие прочие деликатесы.

Однако утром бодрое настроение дало трещину. Ребята натощак покурили. Но оказалось, что авторы популярных брошюр о вреде никотина преувеличили его отрицательное влияние на аппетит. От скуки в желудке набросились на рассыпанные вокруг красные бусины брусники.

— А ну, друзья, проверим-ка на практике еще одно утверждение известного автора, — предложил Подшивалин, — читал я где-то, кажется, у Ванды Василевской, описание рыбалки. Она на Днепре ловила пескарей на губную помаду. Красила горошины, насаживала их на крючок и натаскала рыбешки. Чем брусника хуже крашеного гороха? Уж тут без обмана.

Затею Подшивалина не поддержали. На этот раз шутку сочли неуместной. А через четверть часа Александр вернулся с реки, потрясая десятком огромных рыбин.

На уху навалились с усердием. После каждой ложки повторяли:

— Ай, Ванда Василевская, вот молодец!

Потом, когда ведро ухи было съедено, вспомнили о Подшивалине и решили в знак признания его особых заслуг «качнуть» Александра. Но герой скромно запротестовал:

— Какие же у вас примитивные представления об увековечивании памяти великих людей. Предлагаю стесать бок у самого толстого ствола и выжечь памятные слова: «Ванде Василевской от благодарных топографов». Рядом можно добавить мою фамилию, буквами чуть помельче.

Это скромное предложение отвергли единогласно, при одном воздержавшемся— Женька ушел на речку мыть ведро. Дерево губить не стали.

А вместо памятника великим людям и историческому событию поставили на брусничной поляне очередной маркир. Как раз пришлось.

Именинный тост

Установка последнего маркира совпала с днем рождения Жени Лебедева. Ради такого события ребята-решили устроить пир на славу. Сашу Ивкина, признанного кулинара, освободили от работы и «бросили на> пельмени».

Когда бригада вернулась к костру,, праздничный стол уже был накрыт. В центре расчищенного от сучьев и; камней круга красовалось ведро» с ягодным соком. К прокопченному боку бывалой посудины был прилеплен листок из блокнота с надписью: «Бруснично-голубичное, игристое. Крепость...» Вместо цифры стояли точки. Фантазия кулинара и таежного винодела дальше не пошла.

. У костра суетился сам Саша Ив-кин. Жмурясь от дыма, он ссыпал из берестяных туесков в кипящую воду пельмени.

За «стол» расселись чинно. Зачерпнули из ведра по кружке темной густой жидкости и выпили за здоровье новорожденного.

Ко второму тосту подоспел начальник партии Самсонов, на этот раз нежданный, но, как всегда, желанный гость. Ему поднесли «штрафную» — полкотелка.

— За успешное окончание рейда и выполнение пятимесячной программы за два с половиной месяца! — выпалил одним духом Подшивалин.

Николай Никифорович придержал свой котелок, как-то виновато улыбнулся и сказал:

— Разрешите мне предложить другой тост. Что, если... за продолжение рейда?

У ребят вытянулись лица. Семьдесят пять дней продолжался их рейд по безлюдной тайге. Сколько нового-произошло за эти дни на Большой земле!

Еще вчера ребята думали об этом как-то «вообще». А сегодня чувство-нетерпения, желание скорей попасть, в цивилизованный мир ощущалось, особенно остро. В мыслях каждого уже звучали два заветных слова: «Завтра домой!» Сегодня они валили могучие лиственницы, растаскивали? завалы, забывая о перекурах...

— Вот что, братцы, — продолжал, Николай Никифорович, — пришел я просить у вас помощи Славе Анти-пову. Разбежалась его бригада. По» дому, видишь ли, соскучились, трудно им стало... Славку одного в тайге бросили...

Самсонов замолчал, молчали и ребята. Костер гулко потрескивал, кидая в темноту редкие искорки.

— Ну, что же вы, пельмени-то-стынут, — спохватился Александр-Подшивалин. — Так, значит, за продолжение рейда!

Алюминиевые кружки, дружно стукнулись о котелок.

14