Вокруг света 1964-01, страница 22

JSJJJJL эн Маккензи перевалил через холм Www и остановился, запрокинув голову. В одной I Щ РУке он держал ружье, в другой — топор. Щк Внизу простиралась заснеженная на-VI ледь реки, стиснутая невысокими холмами, II а на том берегу всего за милю-полторы 'я уже начинал голубеть в сумерках пере-Я лесок.

шшт Иэн не был расположен к поэтическому раздумью, это не в характере траппера, оказавшегося в полном одиночестве где-то в пустынных лесах в центре Лабрадора. И все же его неизменно трогало, когда после многих дней и ночей, которые он провел в дебрях, неутомимо продвигаясь на восток, спускаясь по многочисленным ручьям, которые никуда не вели, продираясь сквозь заросли ивняка, он выходил, наконец, к реке. Он вбирал в себя этот неоглядный простор, как будто, распахнув дверь тесной комнаты, впервые видел эту широкую реку, которая, извиваясь, скрывалась вдали за холмами. Река для него была той нитью, которая соединяла его с ближайшим траппером в 50 милях вниз по течению. Река была дорогой к дому, к жене Люс.

Прошло уже девять недель с того дня в сентябре, когда его каноэ вместе с каноэ других трапперов Тернер-Харбора выбралось из бухточки и начало борьбу со стремительным потоком. Люди на берегу махали руками, и вдруг по старинному обычаю воздух раскололся прощальным залпом двустволок — бум-бу-ум, перезарядили (пауза)... бум... «Гуд бай... Лак! — «До свиданья... Удачи!» Тогда трапперы, выгребающие на перегруженных каноэ против течения, вскинули ружья и выстрелили в ответ один раз: «Удачи!» А потом снова налегли на весла, исчезая там, за поворотом, на долгих-предолгих пять месяцев. И когда городка уже даже не было видно, в ушах у них все еще стояло, как последний зов: бум-бу-ум... бум... Да, парням было что помнить всю долгую дорогу сюда, где ничего не услышишь, кроме разве собственного голоса.

Как ни говори, а только через три месяца он вернется со своими шкурками к Люс, думал Иэн, спускаясь по склону обрыва и скользя по льду реки к своему «дому» с окном, дверью на петлях, добротной крышей из березовой коры. Внутри жилища его ждала такая роскошь, как спальный мешок, — ничего этого не было в его шалашах в глубине леса.

Когда он добрался до «дома», было уже- темно, но и в темноте он смог различить на снегу перед домом отпечатки чужих мокасин. А в том месте, где поток убыстрялся и лед был тоньше, кто-то продолбил прорубь.

«Эй!» — крикнул он в направлении хижины. Застывший лес отозвался звеняще-насмешливым «эй!», а через несколько секунд, уже гораздо тише, прозвучало далекое «эй!» с того берега реки, отзвук отзвука. Йэн подошел ближе и, нагнувшись, стал рассматривать следы. Три цепочки следов: две — от маленьких мокасин и одна — от больших. Маленькие — у женщин. Женщины тащили бревно на дрова.

Йэн отбросил свой мешок и вошел внутрь «дома». Мокасины такой выделки носил только Мэтью Су-Сака-Ши, индеец с Семи Озер. Никто, кроме него, не знал об этой хижине. Он, его жена и дочь приходили сюда в прошлом году выпросить немного чаю и сахару. Теперь они снова побывали здесь. Эти индейцы ду-

Расовая дискриминация — позор современной Америки. Это унизительные надписи «только для белых», взрывы бомб в негритянских церквах, суд Линча; это медленное угасание целых народностей — индейцев.

Расисты, стремясь доказать неполноценность «черных» и «цветных» людей, рисуют их порочными, ленивыми и не приспособленными к современной жизни, к бурным темпам развития цивилизации.

Эти бредни, каждодневно повторяемые буржуазной печатью, преследуют цель — развратить сознание простых тружеников Америки.

Так, с чувством пренебрежения и превосходства, думает поначалу об индейцах и траппер Йэн

мают, что еда принадлежит всякому, кто голоден. Грязные свиньи! Из трех его мешков муки осталось только два. Они закапали свечным воском всю лежанку и не вымыли после себя котелок. Он нырнул под лежанку и вытащил ящики с прови-

18