Вокруг света 1964-01, страница 23

Маккензи, герой рассказа Эллиота Меррика «Без слов».

Но Йэн убеждается, что индеец, которого он хотел убить из-за куска хлеба, выше и человечнее его.

В разоблачении человеконенавистнической сущности расовых предрассудков, волчьих законов буржуазного мира — гуманистический пафос рассказа молодого американского писателя Эллиота Меррика, впервые переведенного на русский язык.

В 1962 году за рассказ «Без слов» писатель был удостоен премии О'Генри, присуждаемой за лучший короткий рассказ года.

ЭЛЛИОТ МЕРРИК

Шз UOt

Рисунки Б. ЧЕРНЕЦОВА

зией. Не хватает нескольких банок бобов и фасоли, да и десятка свечей тоже нет. А большой кусок солонины аккуратно срезан по самую серединку.

В бешенстве Йэн рванул мешок с мехами. Нет, все шкурки целы, да еще и лоснящаяся черная выдра поверх всех его норок, куниц, лис и горностаев. Он поднял выдру и подул против ворса, потом пощупал плотный и длинный мех, погладил иссиня-че'рный глянец. Вот это подарок, потянет что-нибудь этак долларов на шестьдесят. И все же вид шкурки разозлил его еще больше.

«Вот, значит, как, — бормотал он, — Мэтью думает одной несчастной шкуркой заплатить мне за все, что он тут нажрал». Трясущимися от злости руками Йэн зажег свечу. С этого дня ему придется жить впроголодь и охотиться на дичь, вместо того чтобы обходить капканы. Он вспомнил жену,

теплые одеяла, окна, лодку, и сети, и новую печь,, которая так бы сгодилась им. Пять месяцев в лесу — это весь его заработок за год. И если он держится все это время, то только хорошей едой. А Мэтью думает, что ее можно просто так красть? Он, наверное, считает, что может каждый год наведываться сюда и набивать брюхо?

Йэн взял ружье и вытащил патрон. Конечно, это один мешок муки, и только, но ведь были же парни, которые сдохли там, в лесу, только потому, что им не хватило одного стакана, да что там — одной горсти муки. Медленно он вложил в ружье патрон с мягкой гильзой. С такими он ходил на карибу, только на карибу... до сих пор. Сможет ли он рассказать Люс, сможет ли он вообще когда-нибудь забыть сам, что где-то в дебрях, у затерянного озерка, о котором никто и слыхом не слыхал, он убил трех индейцев и затолкал трупы под лед? Но разве в библии не говорится: око за око, зуб за зуб?

Предстояло еще испечь хлеб и ободрать несколько тушек, так что было уже за полночь, когда он, наконец, загасил печку и свернулся на лежанке, чтобы в последний раз поспать хорошо. Когда-то теперь придется... В пять утра он был уже на берегу реки с самодельным фонарем, переделанным из мучной жестянки. Вот и следы. Гладкая неглубокая колея от двух саней проступала настолько явно, что ее мог бы проследить даже ребенок. Мэтью двигался впереди большими шагами, он спешил. Две женщины шли следом. Они волокли сани в парной упряжке, на манер тандема. На спуске одна из них упала — на снегу остался отпечаток ее колена, йэн улыбнулся: он как будто видел все это и слышал, как она тихонько выругалась.

Идя по следу, он пересек реку и поднялся на перевал между двумя холмами. Там, в лучах восхода, он обернулся и оглядел сверкающий от мороза лед и длинные тени холмов, лежащие голубоватыми пятнами в мягко-золотистом утреннем свете. По мере того как он спускался с холмов, углубляясь в густеющий лес, у него возникало зловещее чувство какой-то необъяснимой утраты. Можег статься, Мэтью сам устроит ему засаду: когда идешь по такому следу, это ничего не стоит. Догадается ли Мэтью, что его преследуют?

Иэн изучал след, подсознательно запоминая каждую мелочь. Что ж, на этой снеговой книге он, наверное, сможет прочитать все мысли Мэтью, даже предупреждение о засаде. Но эти индейцы в лесу как дома. Неужели он думает, что и вправду сможет выследить индейца-охотника?

«Все же стоит попытаться, это уж как бог свят», — сказал он шепотом сам себе.

Пожалуй, под этими елями они прошли два дня назад. Два дня — немного для начала. И потом, они волокут сани, а он нет. Еще Мэтью приходится прокладывать тропу, а он идет по готовой, натвердо замерзшей колее. Они тащат с собой весь свой зимний скарб: одеяла, чайники, печку и палатку, капканы, да, наверно, и сети на форель. А у него на спине только легкий мешок для дичи, девять хлебов, сахар и чай, топор, ружье да одно одеяло. Похоже, что он может двигаться вдвое быстрее их.

Он миновал их первый костер — здесь они остановились, чтобы вскипятить чай, и побросали листья на угли — вот они, эти чайные листья, твердые, окаменевшие от мороза.

Этот день Йэн рвался вперед, продираясь сквозь заросли, скользя через лес, легко и неутомимо, как ласка. На спусках он двигался мерной рысью, так же как и по открытой ровной дороге. Только раз он присел на упавшую лесину, пожевал сухарь, выкурил трубочку и ринулся дальше. Стоял мороз, и края его меховой кепки скоро покрылись от дыхания белесой оторочкой.

К заходу он был уже далеко от первого ночного лагеря. В полумраке ранних зимних сумерек он стремился вперед по их следу, уже даже не видя*

19