Вокруг света 1964-07, страница 36

вШЯШ ^^ « (Ш Л. КРИВЕНКО

ГОРЫ

Человека, впервые попавшего в горы, долго еще будет вводить в заблуждение оптический обман: далекое может оказаться близким, а близкое далеким.

I

ороги, дороги... Когда едешь на машине, то кажется, что одно неосторожное движение руки, и... машина свалится в пропасть. Близость опасности мешает впитывать то, что видишь. Ждешь, чтобы скорей прибыть на место.

...Шагая пешком, обнаруживаешь, что дорога достаточно широка, чтобы разойтись, и если что и случится, то все зависит от тебя и твоей зоркости. А раз все зависит от тебя самого, начинаешь понемногу вживаться в то, что тебя окружает, если и не вживаться, то хоть замечать, одним словом — не опасаться, а жить.

Орлы кругами ходят внизу. Дороги по горам вьются спиралью. Тот, кто идет прямо, быстро выдыхается.

...Касарская теснина. Ар дон, еще более яростный и непримиримый, чем Терек, словно напитанный слепой злобой, все на своем пути смывающий, казалось, пробил в скалах сперва себе ложе, а затем раздвинул это ложе до ущелья. Здесь можно только пройти, но жить гремящий перекатывающий камни Ардон никому не даст.

Вниз можно смотреть, если только подползешь к отвесу.

В одном пролете ущелье сужается. Старая дорога заросла травой, рядом в обход дороги пробили в скале тоннель, где всегда стоит ночь, сырость и блестит невысыхающая грязь, пахнущая навозом.

Там, внизу, где перекатывает камни Ардон, вросли валуны, в плешины которых вцепились корнями низкорослые кривоствольные сосны. Снизу тянет обжигающим холодом.

То светлеет, то темнеет, но никогда не светлеет настолько, чтобы прорезалась улыбка: когда светлеет, то Ардон, кажется, еще злобнее громыхает.

Сторожевые башни — закоченевшие часовые.

В таких ущельях говорили:

— Пронеси, господи!

Тут даже Тимур, решивший во что бы то ни стало, перевалив хребет, войти в долину и завоевать весь мир, велел трубить отбой.

Отступление без сражения.

...Плачущие скалы слоистые, точно облитые варом, и обрываются слезы, капля за каплей, капли дробятся на водяную пыльцу, образующую радуги.

Здесь подземная жизнь пробивается слезами наружу.

А сияющие вдали снеговые вершины — обиталище вечной мерзлоты — кажутся жизнью по сравнению с этим нагромождением скал, кипящей воды в ночной полутьме ущелья.

II

Вдруг нас облепили мухи, да такие, что норовят лезть прямо в глаза. Горы стали как бы сглаживаться. Вдруг открылась долина, зеленая, облитая сквозным солнцем. Даже река как-то замедлила бег, присмирела.

А выше мы увидели сбившуюся отару овец.

...Селение Нар. Здесь родился Коста Хетагуров, поэт, революционер-демократ.

Когда выходишь из тесной сакли, в которой родился Коста, то видишь внизу веселую речку с блестящей, вспыхивающей на солнце свежей пеной, веселые, как бы ровно подстриженные зеленые склоны, и вдали и близко излучающие здоровье снеговые вершины.

«И, смутно на эту картину взирая,

Познал он впервые любовь и печаль», — писал Коста.

Любовь и печаль... Полюбив, мы уже боимся потерь. Боимся потерь... вместо того чтобы купаться в солнце, пока оно не закатилось.

...Встречают черноголовые черноглазые дети и кричат:

— Турист, привет!

— Дай конфет!

Пришлось запастись леденцами. Непредвиденный багаж, который, впрочем, не в тягость.

Они ждут от нас гостинцев, как от гостей.

В самом деле, что это за гости, которые никого ничем не могут обрадовать?

Кабардинская АССР. Ущелье реки Чегем.

Фото В. ГИППЕНРЕЙТЕРА