Вокруг света 1964-11, страница 27

бУРЮ

Н Н АД ММ Д, монгольский писатель

кружился вокруг нас, виляя хвостом, — он был доволен, что хозяева с ним.

И тут я вспомнил о лошади Как же я забыл о ней? Вернулся и только начал развязывать узду, как кто-то выдернул из-под моих ног землю, ударил меня и отшвырнул в сторону...

Очнулся. Лежу на животе. В рот и глаза забился песок Конь в нескольких шагах от меня, он подогнул передние ноги и уткнулся головой в землю, словно только что родившийся жеребенок Он падал и снова поднимался В стороне овны, словно по мановению волшебной палочки, то вставали, го падали, вставали и падали...

— Мама! — крикнул я. Земля опять ушла из-под ног, и я снова упал. — Мама! Где вы?

Шатаясь и падая, я бежал к ней.

Бедная моя мать — она сидела, опершись обеими руками о землю, и не могла вымолвить ни слова и вытереть мои слезы. Я положил ее голову на колени, и мы замерли. А гул все продолжался. Гора Их-Богдо окуталась красноватой пеленой. Солнце выглядывало сквозь пыль, словно маленькая красная пиала. Я посмотрел на юрту и не нашел ее. Скалы, что возвышалась нал юртой, тоже не было — ее камни

распались и погребли наш дом Вот и пришел жестокий батыр, развалил скалу, юрту, похоронил под обломками привязанного верблюда...

Мы остались без крова, без еды, без одежды, под открытым небом в зимнюю стужу Я собрал кизяк и развел огонь. Несмотря на тепло костра, мать знобило. Укутать бы ее в одеяло, положить на кошму. Но где их взять?

Я побежал к юрте, но не нашел ни лоскутка И тут я вспомнил про пугало, что мы соорудили ночью из старого дели и трянья. Оно лежало на земле. Я размотал его и постелил старье у костра все-таки матери станет теплей.

Здесь у костра я и задремал. Проснулся, когда начало светать. Костер погорал. Мама лежала спокойно, смотрела на меня широко открытыми глазами. Лицо ее побледнело, губы потрескались.

— Попить бы. — попросила она слабым голосом.

Где взять воды? Я зарезал одну овцу, кое-как разделал тушу, поджарил на костре кусочек мяса. Но мать хотела пить. Пойти за водой к источнику я не решался, боялся оставить ее одну. Тут меня осенило. Я сделал бурдюк из овечьей шкуры и наполнил его снегом. Потом, раскалив камни, стал бросать их в бур-

Репродукция с картины монгольского художника Шагдарсурэна.

дюк. Из него повалил пар, снег растаял. Не могу сказать, вскипел ли растаявший снег или нет, но вода была горячей. Мать сделала несколь ко глотков и сразу ожила. На лице выступили крупинки пота — это был хороший признак. Я укутал мать потеплей, подбросил в костер кизяка и поехал на разведку.

Еду — и глазам не верю. Места, к которым приво/к с детства, неузнаваемо изменились. Сопки передвинулись, некоторые из них стали меньше, другие, наоборот, поднялись. По засохшим руслам рек текла вода. На ровных местах били фонтаны. Чудо и только!.

Вдруг дорогу перегородила огромная расшелина. Она змеилась провалами, исчезая вдали. Дна не было видно, слышался шорох осыпающегося песка, да изредка вниз бухал сорвавшийся камень.

Только сейчас я понял, что мы отрезаны от всего миря Кто придет спасать нас? Соседи? Живы ли они? II не нужна ли помощь им самим? Эти мысли вихрем пронеслись в голове. Отец — вся надежда на него. Если он жив, то как доберется к нам. Конечно, можно продержаться до следующего утра, если будет топливо. Но где наберешь столько кизяка? В таком настроении я возвращался к костру.

И вдруг из-за горы показался самолет.

— Мама! Самолет! — кричу я.

Он приблизился, низко пролетел над нами, затем взмыл, набирая высоту, и скрылся за горой Никогда я так не радовался, как на этот раз, и никогда так не досадовал, как сейчас. Невольно пришла на память старая поговорка: «Сколько мышь не пиши, а небо не услышит».

Я вновь жег костер, топил снег в бурдюке, жарил мясо. Мать опять знобило, она печально смотрела на меня. Вдруг Нянгар насторожился, затем вскочил и бросился бежать. Я со страхом посмотрел на собаку: неужели снова все повторится?

Из-за холма появились несколько человек. Некоторые, в белых халатах, несли носилки. Нянгар прыгал вокруг одного, явно выражая радость. Отец? Да, это был мой отец.

...Я очнулся в палатке. Горел очаг, на нем кипел чай, доктор ухаживал за матерью. Только сейчас я узнал, что в наших краях произошло очень сильное землетрясение.

Меня с матерью посадили в самолет и отвезли в больницу. Я выписался сразу, а мама — через неделю. Домой мы ехали на машине. Всю дорогу мать беспокоилась, как же мы будем жить в гобийскую стужу в палатке. Вдруг машина повернула направо и поехала по незнакомой дороге. Вскоре остановилась у новенькой юрты. Из нее вышел отец Он улыбался, лицо его было в саже — видимо, хлопотал над очагом, чтобы к нашему приезду что-нибудь приготовить:

— Ого-гей! С приездом, новоселы!..

Пеп^вод с монгольского ЯМПИЛА АЮРЖАНАЕВА

23