Вокруг света 1965-03, страница 6

взрывами каждые 15 минут: пришла волна --«я жив, я работаю, следите»; дернулись на экране зайчики — «я иду, я удаляюсь, будьте внимательны»; нежно проверещал звуковой контроль — «продолжаем работать, ловите «Мохо». Это не совсем так, что волны невидимы. Мы их видим и слышим. Это похоже на фокус и волшебство, но мы так давно знакомы с этим, что уже не удивляемся. Энергия взрывов превращается в механические колебания частиц воды и пород. Пройдя долгий путь в земле, колебания достигают приемного гидрофона, здесь волны давления рождают электрические импульсы... В этом году мы снова применили в море магнитную запись. Теперь мы слышим колебания, недоступные уху простого смертного, а главное—мы «консервируем» каждый взрыв и потом можем в лаборатории повторять его — прокручивать сколько угодно раз, изучать с любой точки зрения.

Сумерки высвечивают горизонт огнями. Много огней. Это сейнеры. Идет лов сайры. Иногда корабль подходит совсем близко — слепит прожектором.

— На мостике! Мы слышим шум мотора. Сейнер мешает нам, пусть отойдет.

— Где же нам ловить? — обижаются рыбаки.

— Не ближе трех миль от нас.

К утру, когда поблекнет луч прожектора, сейнеры, заполненные ящиками сайры, войдут в бухту острова Шикотан. У нас кончается цикл работ, и мы идем передохнуть в бухту ночью... На краю света вместо необитаемого острова светится огнями город. На полуночной улице людно, шумно — спешит к воротам завода молодежь. Сквозь огромные во всю стену окна видно — снуют белые халатики. Через просторный высокий цех катятся готовые баночки, сначала без этикетки, потом с этикеткой: «Сайра бланшированная в масле». Это последний этап. Начало мы видели в море. Середину посмотрим завтра...

Бодрый рассвет открывает мягкие зеленые сопки, уютную почти круглую бухту с узким горлом — входом. На сопках — трава выше головы, голубоватые ели, крупная красная смородина, гигантский папоротник.

Ночь передала эстафету безоблачному дню. Но сайрокомбинат не смыкал глаз ни на час.

Решетка для вытирания ног, наступил — и подошвы в воде. Теперь можно идти, впрочем, сначала обязательно наденьте халат. Цех высокий, светлый, воздушный. Белизна халатов, запах рыбы, стук машин, потоки воды. Понемногу привыкаем, разбираемся. Вдоль цеха три одинаковые линии — конвейеры. Половина операций автоматизирована.

— Устаем, конечно, — говорит молодой рабочий в очках (студент-юрист из ДВГУ), — но зато практика сразу во всех отношениях.

Время не ждет. Путина. Идет сайра. Все силы — на выполнение плана. Шикотан живет путиной.

Пять тысяч человек вмещает во время путины Малокурильское. Комсомольцы Приморья, молодежь Узбекистана, студенты Владивостока. Тетя Маша, гардеробщица, ежегодно приезжает сюда из Алма-Аты, укладчица Ульяна Семеновна уже не первый раз берет с собой из Уссурийска сынишку — летом здесь парню настоящее раздолье. Худенькая девушка в очках — вообще-то студентка-медик, она приехала с подругами и, пожалуй, соберется еще.. На почте толпа у «до востребования». Выкликают все письма на одну букву, потом — на другую, а из толпы тянется рука юного бородача, строгой студентки с гладкой прической, атлета в тренировочном костюме, веселой блондинки...

НАЧАЛО ОКТЯБРЯ,

Спит Сахалин... Но не спим мы, геофизики. Пять кораблей, три сейсмостанции, две взрывбригады, 100 сейсмографов, 10 гидрофонов. Мы связаны друг с другом в пространстве и во времени. Воображаемая линия — черта на карте — держит нас на одной прямой от Охотского моря до Татарского пролива. Мы хирурги. Мы оперируем остров. Мы рассечем его упругим лучом, подцепим под корень, посмотрим, из чего он состоит и где там главное богатство — нефть. Ведь бьет же нефть в скважинах Северного Сахалина и есть нефть на острове Хоккайдо. Неужели природа обидела юг острова? А может быть, она только надежно укрыла свои богатства от людей, испытывая их умение и упорство?

Тихо на профиле, отбивает секунды хронометр. «На корабле объявляется режим тишины». Замри и ты, море, помоги нам. Мы должны услышать очень слабые сигналы — биение пульса планеты. Капают томительные секунды ожидания. Оператор дает команду: «бомбу за борт». Тротиловая бочка ныpяef в пучину. Гулкий удар тряхнет убегающий корабль, потом еще удар — отражение от дна — и еще толчки послабее — многократные отражения. Волны от взрыва пронизывают дно. Им нелегко: мешают неоднородности — границы между породами. Волны слабеют и теряют свою бодрость. Глубже, глубже, быстрее, быстрее — и, набрав первую космическую скорость — 8 километров в секунду, они выходят на заветную орбиту — границу коры и оболочки Земли. Долгий путь, десятки, сотни километров. С каждым рывком секундной стрелки хронометра волна приближается к нам. И вот «зайцы» на зеркальце осциллографа дружно и плавно рванулись в сторону и обратно, потом еще и еще, и опять замерли, вздрагивая от нетерпения, — ждут звук. А звук не торопится, он идет по воде, ему легче, меньше треплют цепкие лапы молекулярного хаоса. Акустикам что — они слушают сигналы в 10—20 раз интенсивнее сейсмических. А для нас, сейсмиков, волнение — враг, течение — враг, прибой, прилив, медузы, русалки разные и любопытные — тоже враги. У нас все искусство — «отвязать» гидрофоны от помех, «выжать» усиление.

Час за часом, за милей миля, за этапом этап. Растет усталость. Растут бумажные горы сейсмограмм в лаборатории. Нам нужно тянуть, тянуть волну через остров, за 200 километров. У нас охотничий азарт. Мы охотники за волнами, мы охотники за глубинами. Растет азарт. Растет усталость. Сли-

( ,,А еще водится в Южной Америке зверь со

< слоновым хоботом, но не слон, похожий на быка,

? но не бык, с лошадиным копытом, но не лошадь»,

i Загадочный зверь настолько поразил в XVI веке

\ некоего П. Мартира, что дальше в своей книге

j «Океанские декады» он поспешил уверить читате-

i ля, что, создав это животное, «природа показала

s все, на что способна».

«Биографию» таинственного зверя читайте иш стр. 58

II