Вокруг света 1966-10, страница 50

Я благодарю. Неожиданно он становится болтливым:

— У вас много вещей!

— Пожалуй. Но в основном это походное снаряжение и химикаты для препарирования животных.

Объясняя на ходу, я нарочно показываю ему содержимое всех наших ящиков, чтобы он не подумал, будто там есть что-нибудь ценное. Я провожаю всех к пирогам.

— Это явйо пираты, — говорит мне Петер.

И он вспоминает, что несколько месяцев назад один из его знакомых, журналист из Сингапура, который хотел сделать репортаж о пиратах* был убит во время стычки между прао, куда ему удалось попасть, и судном соперничающей банды.

После охоты на ночь мы устраиваемся на крохотной опушке под низкорослым деревом, усыпанным белыми орхидеями. Меж камнями журчит ручеек и выплескивается на слегка вогнутую глыбу, образующую как бы естественную ванну. Незачем строить шалаш: сейчас разгар сухого сезона, и на небе ни единого облачка. Поэтому мы ложимся прямо под деревом на подстилке из пальмовых листьев.

Помаленьку гаснут костры, замирают разговоры, люди засыпают, завернувшись в саронги и положив голову на камень или кусок дерева. Только проводнику не спится.

— Когда охотишься ночью, можно того и гляди напороться на вео, — доверительно сообщает наш проводник.

— Вео? Это еще кто?

— Страшный зверь. Сам с лошадь, голова длинная, но без рогов, брюхо в шерсти, как у оленя, а спина и бока в чешуе. Лапы с пальцами, а на них длинные когти, у самки грудь, как у женщины. Днем он сидит в горах, а вечером спускается в банко (мангры) и ест крабов и раковины. И тогда кричит: у-гу-у...

— Это дюгонь ¹, я уже слышал его крик.

'Дюгонь — водное млекопитающее из отряда сирен — живет как в морской, так и в пресной воде, питается исключительно водной растительностью. По внешности несколько напоминает тюленя. Его грустный, протяжный крик и вид передних ластов, которые издали можно принять за груди, породили у моряков древности легенду о сиренах. Сейчас дюгонь на пути к исчезновению в результате интенсивной охоты. — Прим. автора.

— Нет, это не дюгонь, я его тоже хорошо знаю. Вео гораздо больше, один раз я был на охоте и видел его. Не сказать тебе, как мы напугались! Оба бросились на землю, да так и лежали, пока он не ушел. Если б он нас увидел, нас бы уже не было на свете.

— Если твой вео попадется нам, я застрелю его.

— Не сможешь, туан. Шкуру его не пробить никакой пулей, а если ты выстрелишь, от тебя ничего не останется.

Еще одна легенда! Теперь я понимаю, почему наши провожатые поспешили убраться ночью, как только мы прибыли в Лохо-Буайя: из-за вео!

Присев на корточки возле нас, проводник рассказывает, что в пещере, совсем рядом с тем местом, где мы расположились, живет старый-престарый дракон, известный под кличкой «ненек» — дедушка.

— Ему уже сто лет. Я его знаю сызмальства, и мой отец тоже знал его. Это, точно, самый большой дракон на Комодо.

Мы, конечно, горим желанием увидеть чудище и предлагаем подложить ему приманку, но старик отвечает:

— Не волнуйтесь, завтра наверняка увидите: мы легли как раз на его тропе. Вот здесь, совсем рядом, дракон убил моего брата...

— Вашего брата! Как же это случилось?

— Это еще до войны было. Вышли мы однажды с братом за бамбуком, ну, и его собака, как обычно, за нами увязалась. Пришли, начали рубить бамбук недалеко отсюда, а собака в сторону отбежала. Вдруг, слышим, подает голос, будто оленя учуяла, — она уже не раз так делала, и лучше ее не было собаки в деревне. Брат мой хватает копье и бежит на лай, но тут, слышу, как закричит! Бегу со всех ног и вижу: лежит брат рядом с убитой ланью, а кровь так и хлещет. Я его на плечи и скорей в деревню, но только успел спуститься с горы, он уже умер, кровь из него вся вытекла.

— А что произошло там? Вы знаете?

— Пока тащил, брат мне все рассказал. Только он подошел к тому месту, где собака лаяла, видит, дракон задрал лань. Драконы, они всегда уходят, когда их припугнешь, вот брат и подошел поближе. Но тот, видно,

очень голодный был и не ушел сразу, а бросился вдруг на брата, отхватил ему здоровый кусок от бедра, а потом испугался крика и исчез в бамбуковой чаще.

— Страшная история! Вы, должно быть, с тех пор возненавидели драконов?

— Я? Нет. Мы их уважаем и, когда случается убить оленя, всегда оставляем выкуп: шкуру и внутренности. Если мой брат погиб, значит, такая была его судьба, — философски заключает старик.

— А были еще случаи, когда драконы нападали на людей?

— Да, одного парня из деревни, когда он спал днем под деревом, укусил за руку дракон, но он ничего, отошел. А потом еще несколько лет назад одному американцу, хотя мы его и предупреждали, детеныш дракона отхватил руку, когда он к нему подошел вплотную, но мы его сразу же отвезли в Сумбава, а туда за ним прилетел самолет.

Старик еще около часа рассказывает нам подобные истории, потом желает спокойного отдыха и, выкурив последнюю сигарету, заворачивается в свой саронг. Ночь проходит без происшествий, только мне за ворот с дерева попадает какое-то существо. Хотя и в полудреме, я сразу же вспоминаю о желтом скорпионе, которые кишмя кишат под корой деревьев, и успеваю подавить желание прихлопнуть его, что автоматически вызвало бы укол. К несчастью, один из спутников оказался слишком проворным, и мы просыпаемся от крика: скорпион укусил его в щеку. Несмотря на то, что ему тут же капают на ранку какое-то «чудодейственное» снадобье, щека у него раздувается и не проходит дня два.

На рассвете мы уходим с ловцами креветок. Скучившись в больших пирогах, огибаем мангровые заросли, и я — в который уже раз — поддаюсь очарованию этих удивительных растений, так хорошо приспособившихся жить «ногами в воде».

Бесспорно, самое удивительное в этих деревьях то, как они обеспечивают себе продолжение рода. Они могут расти лишь в прибрежной илистой полосе. Главное для растений — чтобы их семена не были вынесены ни на сушу, где они не смогут прорасти, ни в открытое море. Манглия

стр. 65 >

48