Вокруг света 1967-01, страница 32

— Я был в армии, да повоевать мне не пришлось.

Разговоры о войне, пиво, время — все текло, перемешиваясь. Кроме Хиббинга, каждый из нас без остановки выпаливал что-нибудь забавное, невероятное или страшное.

И только когда вдруг наступила пауза, Хиббинг сказал каким-то виноватым голосом:

— Мне бы, пожалуй, тоже пришлось повоевать, если бы меня не обвинили в нанесении побоев одному мальчишке.

Мы вопросительно посмотрели на него.

— Конечно, я не делал ничего такого, — добавил он. — Но по этому поводу был большой скандал.

Хиббинг замолчал, но мы подбодрили его — ведь остальные уже выдохлйсь, болтая весь вечер. Поколебавшись, он продолжил:

— Здесь особенно нечего рассказывать. Один парнишка, который шел в город со своим отцом, пожаловался, что несколько офицеров с повязкой МП избили его. Так вот, он указал на меня! Через месяц было выяснено, что он всегда обвинял солдат и офицеров в избиении, и меня освободили из-под ареста. А все это я вспомнил, когда прочитал имя Аба Данцера на мемориальной доске. Он сидел в соседней камере в Ливенворте, пока шло следствие по моему делу.

— Аб Данцер?!

Он был героем нашего выпуска, и мы воскликнули в один голос:

— Но ведь его представили к кресту «За отличную службу»?

— Я это знаю.

— Какого же черта он делал в Ливенворте?

ГоЛос у Хиббинга снова стал виноватым:

— Совершенно случайно именно мне пришлось его арестовывать. Но он не имел никаких претензий на этот счет, потому что арест был сделан по всей форме закона. И когда несколько месяцев спустя я оказался в соседней камере, он даже смеялся, вспоминая, как его арестовывали.

Теперь мы слушали с интересом.

— За что же ты должен был его арестовать?

— Ну, к тому времени я стал офицером военной полиции в Канзас-сити. И почти первым моим заданием было, взяв конвой, отправиться в большой отель — я не помню его названия — и войти в какой-то номер. Постучавшись, я открыл дверь и не поверил

своим глазам: я никогда не видел сразу столько звезд на погонах. Там не было чинов ниже полковника. А посреди комнаты стояли Аб Данцер и какая-то девица-шлюха, оба пьяные в стельку. Мой столбняк продолжался с минуту, прежде чем я разглядел еще одну штуку: на девице был военный китель и фуражка Аба, а он надел ее платье и шляпу. В таком виде их вывели из отеля и доставили к командиру дивизии.

Сперва мы слушали Хиббинга недоверчиво, потом смущенно и, наконец, стали ему верить. Кто-то попытался рассмеяться, но смех не получился, и мы смотрели на Хиббинга с мрачной полуулыбкой, представляя самих себя в положении Аба.

— Он узнал тебя? — спросил я.

— Сомневаюсь.

— Что же было потом?

— Потом все было просто и обычно: мы поменяли на них одежду, окунули их головы в холодную воду и, поставив Аба между двумя рядами штыков, я скомандовал: «Вперед, шагом марш!»

— И отвел старину Аба в тюрьму! — закончили мы. — Тебе, наверное, было тогда премерзко.

— Было. Судя по выражению генеральских лиц, я думал, что его расстреляют. Поэтому, когда через пару месяцев меня посадили в Ливенворт, я очень обрадовался, узнав, что он еще жив.

— Я не могу ничего понять, — сказал Джо Бун. — Ведь он никогда не пил в колледже.

— Он начал пить из-за той истории с крестом, — ответил Хиббинг.

— Так ты и об этом тоже знаешь?

— Да, мы из одного штата и служйли в одной дивизии.

— Я не думал, что тебя посылали за океан.

— Меня не посылали. И Аба тоже нет. Но кое-что с ним приключилось. Впрочем, совсем не то, что вам, должно быть, пришлось пережить.

— За что же его представили к кресту, — перебил я, — и как это можно связать с его пьянством?

— У него разгулялись нервы после истории с затонувшим паромом. Ему даже ночью это снилось. Вот он и начал пить.

— Какой еще паром? Помилуй бог, ты, старина, сведешь нас всех с ума. Это похоже на сказку «У попа была собака».

— Многие считали, что он не был виноват и что паром затонул из-за окопного миномета.

Мы застонали, но с ним ничего нельзя было поделать.

— А что это за окопные минометы? — спросил я терпеливо.

— Ну я имею в виду минометы Стокса. Помните эти старые печные трубы, стоящие под углом в сорок пять градусов? Их заряжают через дульное отверстие.

Мы помнили.

— Так вот, однажды четвертый батальон под командой Аба направлялся на стрельбище, расположенное в пятнадцати милях от лагеря. На самом деле это был не батальон, а солянка из пулеметной роты, роты снабжения, медицинского отделения и штабной роты. Штабная рота имела при себе окопные минометы, тридцатисемимиллиметровую пушку, взвод связи, оркестр и санитарные фургоны — настоящий зверинец. Вообще Аб командовал этой ротой. Но в тот день большинство офицеров четвертого батальона были вызваны в штаб полка, и командование остальными ротами перешло по старшинству к Абу. Аб ехал верхом, воображая себя по меньшей мере Томасом Джексоном. Еще бы! В двадцать один год командовать батальоном! Я не слишком надоел вам? Ведь все это происходило на безопасной стороне океана...

— Продолжай!

— Ну, мы были тогда в Джорджии, и там до черта небольших мутных рек с допотопными паромами, которые медленно перетаскиваются с помощью троса с одного берега на другой.

За один раз на таком пароме можно переправить человек сто, если суметь их туда затолкать. Когда батальон Аба подошел к реке, третий батальон, который двигался впереди, еще не переправился и наполовину. Аб подсчитал, что понадобится не меньше часа, прежде чем он сможет начать переправу. Поэтому он отвел своих людей немного пониже по течению, где была тень, и только собрался позволить им поесть, как к нему прискакал офицер. Он назвался капитаном Брауном и резко спросил, где командир штабной роты.

«Это я, сэр», — ответил Аб.

«Мне приказано принять у вас командование, — сказал капитан и, как будто Аб был виноват, добавил: — Я должен был нестись как черт, чтобы догнать вас. Где ваша рота?»

30