Вокруг света 1967-09, страница 11

ПОЛЕТ В УЩЕЛЬЕ

Аэродром в Душанбе, жаркий, накаленный, как аквариум без воды, выставленный на целый день на солнце. Большой, шумный, деловитый. Отлета на Хорог пришлось ждать довольно долго — нужна была ясная погода. Не просто ясная, а погода без единого облачка.

ИЛ вклинился в ущелье — вершины по сторонам поднимались на несколько сот метров — и взял курс на ближайшую скальную стенку. Долетев до нее, он резко повернул и отыскал еще одно ущелье, уже прежнего, круче прежнего, и пополз между скал, которые сходились иногда так близко, что казалось, высунь руку из окошка, дотронешься до черного камня, хранящего в расщелинах давнишний снег.

Час полета до Хорога — час бесконечного утомительного виляния по ущельям, которые экипаж должен знать назубок — самолет ведут визуально. И ясно, почему погода должна быть идеальной: чуть затянет облаками входы в ущелья Памира, можно ошибиться щелью. А обратно выхода нет, развернуться негде.

Наконец впереди ущелье пошире

других. Самолет приземляется на маленькую посадочную полосу, чуть изогнутую — на прямую не хватило места в долине. Вылезают в свежесть памирских гор пассажиры, выходят поразмяться летчики, им надо будет возвращаться. И один из них, закуривая, говорит московским корреспондентам:

— Вторая по сложности трасса в мире.

Такое заявление, особенно сразу после полета, неизбежно вызывает вопрос:

— А первая?

— Первая где-то в Кордильерах.

Впервые самолет прилетел сюда, на

Памир, почти сорок лет назад. Это был маленький биплан. Перед тем как проложить воздушную трассу, пилоты прошли весь путь на лошадях и пешком, по оврингам — головоломным тропам Памира. И потом летели по еще не изученным ориентирам, почти вслепую. И пролетели — ведь каждую трассу кто-то проходит в первый раз...

Сегодня это трасса как трасса, и на ней действует самое обычное расписание. Вот это и делает ее самой интересной в мире.

ИСПЫТАНИЕ

£сли бы испытатель и вправду был человеком с плакатно-каменными скулами, который шутя сверлит взглядом кучевые облака, а перистые и за облака не считает... А он не каменный. И в полете с ним мысли, захваченные с земли.

Со своим подопечным МИ-4 — замечательной машиной, изобретенной для мест, где самолет пока бессилен помочь людям, ибо ему негде приземлиться, — Василий Петрович Колошенко побывал почти в сорока странах и уже привык к роли полпреда советской техники.

Теперь Индия.

Несколько лет назад индийцы пригласили всех, кто хотел бы продавать свои вертолеты, чтобы сделать выбор. Это был наш дебют, открытое соревнование с лучшими машинами Запада.

К американскому вертолету, когда его раскрыли, сбежались все, кто только мог. Белоснежный, сияющий на солнце, он был великолепен. Василий Петрович тоже любовался им. Ну, посмотрели, стали открывать свой.

Его везли через океан, от дождей дерево ящика разбухло, зажало болты — пришлось взламывать, не обращая внимания на зевак. Наконец раскрыли... Вертолет был зеленый, прямо из серии.

Вскоре стали известны условия соревнований. Они были довольно необычны: все полеты должны проводиться каждой из команд совершенно тайно; никто не должен знать ни одного показателя соперника; заботу о секретности полетов берет на себя индийская правительственная комиссия; полеты инспектируют индийские летчики; первый перелет: Бомбей — Дели.

Экипаж на борту. Индийский летчик в правом кресле — очень заметно, как ему это приятно. В английских машинах правое кресло — командирское.

Пуск!

Лопасти начинают разбег, будто щупают воздух, ищут опору. Интересно, что замечает этот чуть чопорный индиец? Колошенко поглядывает на него. Замкнутое лицо. Не много на таком прочтешь. Рычаги перед ним исправно повторяют движения рук командира. А все-таки что он может заметить?

Потом Колошенко узнает, что он замечал все.

Деревья теряют стволы, превращаясь в кусты. Не сдвигаясь в стороны, уходит земля — просто отодвигается. Ее отталкивает столб, невидимо возникший между ней и вертолетом, столб воздуха, упругий, как стена.

Индиец что-то пишет. Буквы легли ровно и четко, словно он сидел за столом в тихой комнате. После полета Колошенко прочтет их.

«Взлетели с Бомбейского аэродрома».

Что нужно от этого полета? Колошенко не знает. Он может показать все. Но что должен записать индиец? Своими руками, лежащими на

8