Вокруг света 1968-04, страница 9

облако в несколько сантиметров высотой, сплющенное чем-то невидимым, оно переливалось по такыру, меняя форму, но не рассыпаясь — словно обвязанное со всех сторон резиновой лентой; лента то растягивалась, то выгибалась, но не пускала песок в сторону. Облако прошло рядом с ним — таинственное и неузнанное им. Что за сила держала летящий песок в этом живом скользящем эллипсе? Никто не знает...

— Смотри, Саш!

Все повернулись вслед за Львом и увидели ЕГО — в Балхан-ский коридор входил ветер...

Клуб пыли и песка выползал из коридора и шел к ним. Через несколько минут он нашел их на дороге, заставил полузакрыть глаза и сомкнулся вокруг них, продолжая лететь туда, куда спешили люди. Но он обогнал их. Ему надо было спешить делать свою работу — пересыпать пески, вонзая их во все, что встречалось ему на пути. Сейчас это был завод.

...Люди врывались в пустыню нефтяными вышками и линиями электропередачи; они брали из-под песков газ и серу; они искали здесь ртуть; прокладывали стальные ленты газопроводов, а ветры приходили к их постройкам и забирали пески. Тогда мачты повисали на своих же проводах, а трубы застывали на весу, ища и не находя опоры. Но все это было не так страшно. Все, кто сидел сейчас в машине, знали это: сами выезжали к пескам, которые готовили аварию, и туда, где пески еще не знали, что скоро по ним пройдет газопровод. Выезжали, чтобы понять пески и помочь строителям управиться с ними... Но заносы! Нельзя же накрыть всю пустыню камышовыми матами.

Песок вихрился за каждой преградой, взвизгивая и уносясь. Но поток его был бесконечен. Узкий барханный кинжал вонзился в южную половину ограды завода. Песок вошел в него, лег в будущих цехах и, войдя, не желал расставаться с удобными стенами. Так было однажды в Небит-Даге, когда в пекарню, построенную на чистом и ровном месте, через год входили уже не в двери, даже не в окна, а в специальный лаз, сделанный в крыше. Пустыня не терпела освоения, песчаной ненавистью ненавидя все, что сделано в ней или рядом, — только бы в пределах ее владений.

Перед заводом возвышался гип

совый холм, и Лев зашагал к нему быстро, слегка опустив голову и выбрасывая правую ногу резко и далеко. За ним трудно было угнаться; нога вообще не мешала ему, он вспоминал о протезе лишь тогда, когда на него смотрели люди. Тогда он незаметно оглядывал ногу и без досады замечал, что сбился носок. Он не мог это чувствовать, а люди, смотревшие на него удивленно, не знали этого, и он улыбался им...

С холма не видно было заносов внутри завода.

— А что, Лев, не так уж страшен черт... — Эдик давно уже построил мысленно защиту завода. — Воды у них будет много, девать некуда. Создать озера...

Завод действительно должен был работать на минеральных водах — брать из них йод, а потом и бром. Но Добрин не думал, чтобы защита могла быть такой уж простой.

— А потом? Что потом будет?

— Да ничего не будет, — сердился Эдик. — Вода остановит пески, и все. А что пройдет через щиты, раз в год откинут бульдозеры. Да не так уж тут много песков.

— Потом будет вот что, — Лев говорил жестко, как вообще говорил редко. — Озера засыплет. Значит, сами озера придется расчищать, строить защиту только на них — значит готовить запасы песков прямо перед заводом. Надо сдвинуть поток...

Теперь была очередь Эдика. Иванов пока не вступал в спор.

— Это фантазии. Их надо еще проверять и проверять. И не здесь, а в «трубе», в лаборатории. В песках, наконец... А здесь нужны не фантазии, а дело. Озера — дело проверенное. Вот случись тебе спать, и если ты хочешь спать удобно — ты ведь не выберешь этот самый диван-кро-вать, а возьмешь старую, добрую, дедовскую. Даже если она неуклюжа. Зато она проверена. А управлять потоком... Простите!

— Ладно. Сейчас рано решать. Будем работать.

Так побежали дни в песках.

Толина рейка становилась все тяжелее. И по вечерам он падал на раскладушку и лежал часа полтора, прежде чем начать снова жить...

Саша все ходил на железнодорожную ветку, идущую к заводу, думая о ее защите. Он подолгу сидел со стариком путейцем. Ему хотелось знать, можно ли строить дорогу так, чтобы под рель

сами оставался* зазор. Старик был догадлив.

— Это чтобы песок с размаху проскакивал?

— Ну да.

— А что, конечно, можно. Это уж совсем точно, — говорил он с абсолютным сомнением и начинал рассказывать про дороги, которых он больше построил, чем проехал по ним.

Эдик был начальником экспедиции, обеспечивал работу всех.

А Лев все шагал и шагал пескам, резко и далеко выбрасывая правую ногу, и пески рассказывали ему все: кто они, откуда и зачем здесь. Одни пески были хазарскими, другие — эоловыми, они взяли имя у греческого бога ветров... Здесь были барханные цепи, легшие точно по меридиану; были барханы, наползавшие друг на друга; и те, что двигались гуськом, не наседая бегущему впереди бархану на спину. И всеми ими правил ветер. Значит, надо было знать и ветры, чтобы понять их и увидеть в них угрозу или пользу.

А по вечерам все это приносилось к костру. В тепле его люди вновь убеждались, что пески можно приручить, и говорили о другом. Толик как-то не вытерпел.

— Лев Григорьевич, а как вас ранило?

Добрин взглянул на него.

— Неинтересно ранило, — и Лев возвращал Толика в пески своей самой первой экспедиции.

— Это было очень скоро после войны. Я был тогда еще геогра-фом-студентом и знать не знал, что придется быть ученым секретарем Туркменского географического общества. Совсем, как Па-ганелю, только что не во Франции... Надо было нам составить карту пустынных пастбищ.

— Вам, наверно, все хочется знать, что же будет, наконец, с пустыней.

Будет пустыня.

Если бы все воды Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи «вылить» на нее, то оросится приблизительно одна девятая часть. Поэтому главное, пожалуй,. пригвоздить барханы к месту. Пески станут, да и становятся уже, великолепными пастбищами. Недаром же скотоводство началось не где-нибудь, а именно здесь, в песках. Даже арбузы в пустыне растут самые сладкие. Я уж не говорю о том, что есть под песками, — под ними есть все. Даже вода.

Ну, а мы... Нас много. Мы разные. И все мы прикованы к ним, к пескам.

7