Вокруг света 1968-05, страница 44

очень простой выход». Он отогнал эту мысль, но она вернулась. «Ты сам себе хозяин, — настойчиво повторяло сознание. — Ты все равно уже нарушил человеческий закон. А нарушив его, ты поставил себя вне закона. Стал изгоем. Для тебя теперь существует один-единственный закон — закон самозащиты».

«Но есть же еще законы роботов, — возразил себе Ричард Дэниел. — В этой общине есть свои законы и суды. Есть правосудие».

«Это закон общины, — зудела пиявка, присосавшаяся к его мозгу, — местный закон, который значит немногим больше закона племени — и чужак по нему всегда не прав».

Он повернулся и пошел по улице к бараку для проезжих. В темноте его нога за что-то зацепилась, и он споткнулся и упал. Кое-как взгромоздившись на колени, он стал шарить руками по булыжникам, пытаясь найти предмет, сваливший его с ног. Это был тяжелый стальной прут, один из обломков, заброшенный сюда взрывом. Стиснув в кулаке конец прута, он встал.

— Вот незадача, — сказал древний робот. — Тебе следует быть поосторожнее.

И в этих словах прозвучала едва уловимая двусмысленность, намек на что-то невысказанное, ехидный намек на какую-то тайну.

«Ты ведь нарушил другие законы, — бубнила пиявка в мозгу Ричарда Дэниела. — А не нарушить ли еще один? И почему, если понадобится, не нарушить еще сотню? Все — или ничего! Зайдя так далеко, ты не можешь допустить, чтобы все сорвалось. Теперь ты уже не можешь позволить, чтобы кто-нибудь стал на твоем пути».

Древний робот отвернулся, и Ричард Дэниел поднял стальной прут, но вдруг древний робот из робота превратился в схему. Ричард Дэниел увидел все мельчайшие внутренние детали, весь механизм шагавшего впереди него робота. И если разъединить вот эти проволочки, если пережечь вот эту катушку, если...

Стоило ему об этом подумать, как вместо схемы опять возник робот, спотыкающийся робот, который, пошатнувшись, с грохотом рухнул на булыжник.

Ричард Дэниел в страхе завертел головой, оглядывая улицу, но поблизости никого не было.

Он вновь повернулся к упавше

му роботу и не спеша опустился рядом с ним на колени. Осторожно положил прут на землю. И почувствовал огромную благодарность — ведь каким-то чудом он не совершил убийства. Чтобы вернуть робота к жизни, нужно было всего-навсего исправить нанесенные его механизму повреждения.

Он встал — с роботом на руках, раздумывая, куда бы его спрятать. Вдруг он заметил проход между двумя зданиями и решительно направился туда. Он увидел, что одно из зданий стояло на уходивших в землю подпорках, и между ним и землей было свободное пространство высотою в фут или около того. Он стал на колени и подсунул робота под здание. Потом поднялся и стряхнул со своего тела грязь и пыль.

Вернувшись в свою комнатушку в бараке, он нашел какую-то тряпку и счистил остатки грязи. И крепко задумался.

Он увидел корабль в виде схемы, но, не поняв ее значения, ничего в ней не изменил. Только что он в виде схемы увидел древнего робота и сознательно воспользовался этой схемой, чтобы спасти себя от преступления — от убийства, которое он уже готов был совершить.

Но как он это сделал? И казалось, на это был только один ответ: он вообще ничего не сделал. Просто подумал, что нужно разъединить две проволочки, пережечь одну-единственную катушку — и только он подумал об этом, как это свершилось.

Быть может, он и не видел никакой схемы. Быть может, схема была всего лишь результатом психологического процесса, синтезом его наблюдений и ощущений. Увидев корабль и робота без внешних оболочек, так, что ему открылись все их внутренние функции и назначение, он стал искать причину этой своей необыкновенной способности, и его подсознание по аналогии подсказало ему некое объяснение, которое до поры до времени вполне его удовлетворило.

Он вспомнил, что нечто подобное он испытал в гиперпространстве. Ему пришлось увидеть там много непонятного. «И в этом-то и заключался ответ», — взволнованно подумал он. В гиперпространстве с ним что-то произошло. Быть может, оно каким-то образом расширило границы его восприятия. Быть может, у него появилась способность видеть в иных измерениях. Какое-то новое свойство сознания.

Он теперь по-новому воспринимал действительность и мог, пусть вслепую, пользоваться этим — неважно, что он пока еще не знал толком, к чему применить эту способность: это не имело значения.

Откуда-то донесся крик:

— Хьюберт, где ты? Ты здесь?

Хьюберт? Не имя ли это древнего робота? Может, они уже хватились его?

Ричард Дэниел вскочил на ноги, растерянно прислушиваясь к этому голосу. А потом уселся обратно. «Пусть покричат! — сказал он себе. — Пусть выйдут и поищут его!» В этой комнатушке он в безопасности. Он заплатил за нее, и сейчас она была его домом.

Но это был не дом. Как ни старался он убедить себя, он не чувствовал себя дома.

«Домом была Земля», — подумал он. Но не вся Земля, а только одна определенная улица, и эта часть Земли была навсегда для него закрыта. Она закрылась для него со смертью доброй старой леди; она закрылась для него в тот момент, когда он покинул дом своих хозяев и бежал.

Он был вынужден признаться себе, что ему нет места ни на этой планете, ни на какой другой. Его место на Земле с Баррингто-нами, а это было недостижимо.

Его обступили видения, запахи, звуки покинутого дома окружили, обволокли; и ему отчаянно захотелось узнать: не одарило ли его гиперпространство таким могуществом, что он мог бы усилием воли перенестись на знакомую улицу?

При этой мысли он содрогнулся, испугавшись, что это может произойти. А может быть испугавшись самого себя, того запутавшегося в противоречиях существа, каким он был теперь — не преданного слуги, а безумца, который путешествовал снаружи космического корабля, который чуть было не убил другое существо, который выстоял перед лицом непередаваемых ужасов гиперпространства и вместе с тем трусливо отступал при встрече с воспоминаниями.

Он вышел из комнаты, быстро прошел по коридору; а когда он уже пересекал вестибюль, его кто-то окликнул.

— Хьюберт, — произнес чей-то голос, — где ты пропадал? Я здесь жду тебя целую вечность.

Ричард Дэниел резко обернулся и увидел сидевшего за письменным столом робота. В углу, прислонившись к стене, стоял другой робот, а на столе лежал обнаженный мозг робота.

42