Вокруг света 1969-01, страница 40

Навстречу мне вышел молодой, очень красивый индеец тоже с длинными волосами и тоже обнаженный до пояса. У меня отлегло от сердца, когда я увидел на его лице широкую, приветливую улыбку. Индеец сказал «Канче» и пожал мою протянутую руку.

Это был именно тот человек, кого я искал. Слава богу, он оказался в деревне. Я стал объяснять ему, как встретился с его братом, как тот попросил меня зайти в деревню и передать, что он сам в скором времени собирается прийти сюда. Однако все эти объяснения были ни к чему, так как скоро я сообразил, что Канче в общем-то не понимает испанского языка. Тогда я постарался объяснить ему все снова, жестами, и с радостью увидел, что на этот раз Канче меня понял.

Улыбка на его лице стала еще приветливей, и кивком головы он пригласил меня в свою хижину. Как и у всех хижин в деревне, дверей у нее не было, то есть вход ничем не закрывался. Потом я узнал, что так ведется со времен древних майя. Воровство во все времена жестоко наказывалось, и поэтому нужды в дверях никто не видел. Вход обычно закрывают лишь невысокой, примерно до колена, загородкой из прутьев, чтобы в хижину не забредали свиньи и цыплята.

Канче торжественно представил меня своей жене, красивой, хрупкой женщине с ребенком на руках. У них было еще двое детей — маленькая девочка трех лет, одетая в чистенькое платьице, и четырехлетний мальчик, бегавший нагишом по земляному полу.

Жена Канче вышла из дому и вернулась с небольшим кале-басом воды. Когда я утолил жажду, для меня был спущен гамак из суровой хенекеновой ткани. Канче забрался в другой гамак, и вот, тихонько покачиваясь, мы ведем с ним неторопливую беседу. Канче говорит, что я могу жить у него в доме сколько захочу. Мне повезло, что я застал его дома, ведь он как раз собирался за кукурузой на свою мильпу (выжженный в джунглях участок). Мое появление заставило его изменить планы, он послал жену за кукурузой в соседний дом.

Пабло Канче совсем недавно въехал в свой новый дом, хотя

женился он четыре года назад: по древнему обычаю майя, ему полагалось первые четыре года после женитьбы жить в доме тестя — той большой соседней хижине, куда пошла теперь жена Канче с большим калебасом для кукурузы. Дом Канче строили всей деревней. В нем нет ни одного гвоздя, а высокая крутая крыша искусно собрана из длинных, с развилкой жердей, которые, замысловато перекрещиваясь, образуют

изящный рисунок под рядами ловко уложенных листьев веерной пальмы. Крыши на хижинах майя всегда изумляли чужестранцев. Для такой крыши нужно множество пальмовых листьев. Сначала их сушат, обрезают черенки, а пластинку листа рассекают в двух местах, так что веер распадается на три отдельных пучка. Лист затем складывают, как обычный веер, и средний пучок накидывают поверх тонких деревянных перекладин. Два же других пучка расщепленного листа пропускают под перекладину. Таким образом листья заходят один за другой и не могут выпасть. Их укладывают так плотно и такими узкими рядами, что крыша получается очень толстая. Жерди, которые не могут крепиться естественными развилками, связывают лианами. Майя прекрасно разбираются в разных видах лиан. Многие из них они вымачивают в воде, прежде чем пускать в дело. Вода размягчает лиану, а высыхая, она сильно сжимается. Такой материал исключительно прочен, он никогда не рвется. Хижина майя может опрокинуться набок или даже перевернуться вверх дном, но ее стены и остов крыши никогда не распадутся.

Несмотря на то, что в хижине не было окон, внутри было очень светло, так как стены состояли из тонких жердей, вбитых в землю на расстоянии дюйма друг от друга, и пропускали много света и воздуха.

Пабло Канче и его жена были очень красивой парой. Благородный орлиный нос, узкий подбородок, большой лоб и великолепно очерченные слегка раскосые глаза. Кожа у Канче смуглая, цвета загара, а длинные черные волосы придавали ему удивительно «модный» вид. Бороды, как и у большинства индейцев, у него нет.

Жена Канче была исключительно изящна. Замечательная фигура, тоненькие щиколотки и запястья. Темные волосы — не черные, а скорее темно-каштановые — широкой красной лентой собраны в узел наподобие султана. В ушах небольшие колечки с подвешенными к ним маленькими золотыми шариками — такие сережки я видел потом почти на всех женщинах майя на Юкатане.

Когда я отдохнул после дороги и поел лепешек, Канче торжественно повел меня знакомить со всеми жителями деревни. Он держал меня за руку и заводил по очереди в каждый дом.

Очевидно, ни одна женщина деревни ни разу в жизни не видела иностранца. Все они с любопытством дергали мою бороду и недоверчиво хихикали. Я быстро стал героем дня. Пабло Канче в каждом доме объяснял причину моего прихода в деревню; к счастью, в деревне было всего лишь десять хижин. Мужчин я почти не видел, потому что большинство, как объяснил мне Канче, ушло на свои мильпы.

Когда мужчины уходят на мильпу, они обычно остаются там ночевать, а во время посева и сбора урожая живут на участке дней по десять.

Насколько я понял из рассказов Пабло, только этой да еще трем другим деревням индейцев Чан-Санта-Круса удалось избежать влияния современной цивилизации. Здесь индейцы продолжают вести независимое существование. Вся деревня, сказал Канче с гордостью, состоит из чистокровных майя. Они ревностно блюдут свои обычаи и верования. Для подтверждения своих слов Канче повел меня к седовласому старцу, жрецу деревни.

Когда мы вошли в хижину, старик сидел в углу и что-то помешивал в глиняном горшке длинной толстой палкой. Он готовил из душистого пчелиного воска священные свечи для храма (та хижина с побеленными стенами, которую я уже видел в центре деревни, и была храмом). На следующий день в храме должна была состояться церемония. Два часа терпеливо просидел я в хижине жреца, пока Канче как мог переводил мне на испанский все, что говорил старик на языке майя. Я узнал, что верховный