Вокруг света 1969-03, страница 28
змея. Чтобы рассеять мое удивление, мне объяснили, что мясо змеи — изысканное блюдо, но есть его разрешается только мужчинам. Существует поверие, что у женщины, отведавшей змеиного мяса, никогда не будет детей. И если муж застанет жену на месте преступления, то есть за недозволенной трапезой, он вправе потребовать развода. Пять женщин едят ядовитую змею, О мама, какая чудесная девушка! Они говорят: «Это вкусные жареные бананы!» О мама, какая чудесная девушка! Кстати, на первый взгляд жареная змея немного напоминает жареные бананы. Мне очень хотелось посмотреть, как здесь танцуют. Я уже знал по опыту, что просить об этом вождя едва ли имеет смысл. Пока он начнет переговоры со своими танцорами и пока эти переговоры увенчаются успехом, пройдет слишком много времени. Поэтому я ограничился тем, что попросил солиста нашего оркестра поиграть немного на балуке. Едва он заиграл, как начали собираться зрители. Многие здешние жители пришли со своими собственными балуками, и через несколько минут, захваченные ритмом музыки, все пустились в пляс. Кстати, танец этот так и назывался — «балука», и танцоры исполняли его удивительно грациозно. Они образовали большой круг, и те, кто принес с собой инструмент, не переставали играть, даже когда делали самые замысловатые прыжки. Шли часы, и, хотя жара была около сорока, танец не прекращался ни на секунду. И это еще одно проявление той великой силы, которой обладает музыка бабембе. Фильм удался на славу. Когда я уезжал, весь ансамбль провожал меня сочиненной специально по этому поводу песней. Песня эта была такой грустной, что у меня защемило сердце. И я поклялся себе во что бы то ни стало вернуться в страну бабембе к своим друзьям-музыкантам. ...Прошло двенадцать лет, и вот я снова оказался в Муаензи. Остановившись возле автозаправочной станции, я попросил наполнить мне бензином бак и канистры, а сам отправился к мэру хлопотать о ночлеге. Чуть впереди меня в том же направлении шел юноша, который играл на рожке какую-то незамысловатую мелодию. Мелодия показалась мне знакомой, и вдруг я вспомнил, что это главная музыкальная тема моего фильма. Но в тот раз ее исполнял Н'Кая на нгонфи. Теперь инструмент был другой, и звучал он чище и тверже, в нем не было гитарной хрупкости нгонфи. Наступили новые времена, зазвучали новые инструменты, но мелодия была прежней. Я скоро почувствовал, что ритм ее совпадает с ритмом моих длинных шагов, и пошел в такт музыке. Под мышкой у молодого человека был какой-то предмет, который я издали принял за нгонфи. Но когда я поравнялся с ним, я понял, что это не нгонфи, а самый обычный транзисторный приемник. На. его владельце была пестрая яркая рубашка, настолько яркая, что могла бы ослепить даже павлина. Да, здесь многое изменилось. Внезапно мне стало ясно, что на этот раз будет не так-то просто разыскать старинные музы кальные инструменты, на которых когда-то так искусно играл народ бабембе. И мои самые мрачные предчувствия оправдались. В первых двадцати деревнях, которые я посетил, вообще не было никаких инструментов. — Где же ваши инструменты? — спросил я. — Мы сожгли их — ответили мне, и аналогичный ответ я слышал потом почти в каждой деревне. — Почему? — Это орудия дьявола. Они противны всевышнему!.. И я понял, что в стране бабембе основательно поработали миссионеры. Однако в том, что старинные инструменты бабембе варварски истреблялись, были виноваты не только миссионеры. Разумеется, они принесли в жертву христианству древнюю музыкальную культуру целого народа, ибо вели неустанную борьбу не только с идолами, но и с музыкальными инструментами, которые помогали бабембе «вступать в связь с дьяволом». Транзисторы и прочие трескучие порождения нашей бесподобной цивилизации подкосили под корень древнюю культуру этого бесконечно талантливого народа. С большим трудом мне удалось отыскать своего старого друга М'Бери — знахаря и жреца бабембе. — Кто это пришел? Патер? — немного испуганно шепнул М'Бери на ухо моему переводчику, когда мы нанесли ему визит. — М'Бери, неужели ты не узнаешь меня?! — воскликнул я. М'Бери внимательно посмотрел на меня, и вдруг лукавая улыбка осветила его лицо. — Узнаю... Ну, конечно, это ты фотографировал тогда м.оих идолов, — сказал М'Бери. — И мы прозвали тебя «приятель дьявола»... Ха-ха-ха, — рассмеялся старый жрец. Я был уверен, что это прозвище, которое мне дали за повышенный интерес к идолам, давно забыто, но, оказывается, у М'Бери, несмотря на годы, отличная память. — А ты помнишь, М'Бери, инструменты, на которых играли во время того празднества, когда ты отгадывал имя неродившегося ребенка? — Конечно, помню! Но только их почти не осталось в наших деревнях... М'Бери оказался прав. Чтобы собрать небольшую коллекцию инструментов, представляющих древнюю музыкальную культуру народа бабембе, мне пришлось исколесить тысячи километров и обшарить каждую деревню в этой области. Но в конечном итоге я собрал меньше инструментов, чем десять лет назад мог приобрести в любой деревушке. Я погрузил свою коллекцию в машину. Эти чудесные инструменты теперь многие называли здесь старым хламом. Когда я выезжал из деревни на дорогу, настроение у меня было самое подавленное. Вместе со мной в машине ехало трое юношей бабембе, которые захотели меня проводить. Внезапно они начали петь, и, хотя я не понимал слов, мне было ясно, что это радостный гимн природе, рожденный красотой зеленых холмов, трелями птиц и прелестью пальм, величественно покачивающих на ветру лапами листьев... Мелодия пока еще жива! Перевел с датского К. ТЕЛЯТНИКОВ 26 |
