Вокруг света 1969-03, страница 26

красновато-бурой дороге, бегущей меж зеленых холмов.

В кузове царило безудержное веселье. Наши «артисты» распевали на два, три, четыре и даже на пять голосов. В их пении было столько волшебной силы и огня, что я невольно начал подпевать им. Казалось, что даже двигатель под капотом грузовика рокочет в такт песни. На самом деле все было как раз наоборот: певцы меняли ритмический рисунок мелодии в зависимости от скорости движения и ритма работы двигателя. Когда машина рыча карабкалась вверх по склону холма, песня звучала сурово и напряженно, и когда перевал оставался позади и мы катились под гору, вдруг возникала совершенно новая мелодия, лихая и раздольная. Потом мы выехали на равнину, двигатель заработал ровно и легко, и так же легко полилась песня; когда на небе

гами, стряхивая термитов, звучало тревожное тремоло. А потом нгонфи успокоился, и в воздухе снова поплыли мягкие размеренные звуки.

Когда Н'Кая дошел до реки, ему нужно было позвать лодочника, чтобы переправиться на другой берег. Река была широкая и бурная, и, если бы он начал кричать, лодочник, д]ремавший на противоположном берегу, все равно не услышал бы его. Но Н'Кая не стал кричать. Он извлек из нгонфи два очень высоких тона, почти на тирольский лад, и, повторяя их с различной длительностью, заговорил, словно на языке азбуки Морзе. Во всяком случае, лодочник понял, что его ждут на другом берегу.

Через несколько минут мы увидели, как его каноэ — выдолбленный посередине древесный ствол — медленно пересекает реку. А еще через несколько минут сюда пригнали второе каноэ,

У дивителъный народ эти бабембе! Все в их стране поет на разные голоса: и обычные шарики, вылепленные из глины, и лук, и консервные банки, и даже кухонные горшки.

сверкало солнце, бабембе пели в мажоре, а когда начался дождь, они тут же сменили тональность и перешли на минор.

На берегу Нигера мы сняли первые кадры нашего будущего фильма. В главной роли выступал Н'Кая. В первых кадрах он шел босиком по дороге, засыпанной красноватой пылью, и играл на своем нгонфи. Тут-то и произошло нечто совершенно не предусмотренное сценарным планом: под ногами музыканта вдруг ожила земля. Звучит это поэтически, но в данном случае, увы, это не метафора: он очутился среди полчищ термитов, которые широким поясом пересекали дорогу. Очевидно, Н'Кая был немного взволнован треском кинокамеры и поэтому не заметил кровожадных насекомых. Но теперь он не только заметил их, но и ощутил их укусы! Н'Кая высоко подпрыгнул, а его нгонфи моментально проиллюстрировал этот драматический эпизод несколькими быстрыми синкопами. Пока Н'Кая топал но-

для меня, чтобы я мог снимать, как Н'Кая переправляется на другой берег.

К счастью, мне не надо было «натаскивать» на роль ни Н'Кая, ни лодочника. Едва отчалив от берега, лодочник запел низким глубоким басом, и ритм его песни гармонически слился с протяжными и упругими ударами весла. А Н'Кая все играл и играл на своем нгонфи, но теперь его мелодию рождал не ритм шагов, а мерное движение весла, вспенивающего воду.

Когда Н'Кая выходил на берег, он коснулся ногой куста мимозы, сразу сомкнувшей свои листочки. И право же, мне показалось, будто мелодия нгонфи, изменив свой ритм и окраску, стала созвучной негодованию мимозы, которая один за другим сворачивала лепестки.

Закончив съемки, мы вернулись в лагерь. До захода солнца еще оставалось не менее часа, и я попросил наш хор и оркестр исполнить, так сказать на «бис», несколько песен, которые ут

24