Вокруг света 1969-03, страница 67

пир на заре

Т уман густеет, он ложится в два, в три, в четыре слоя. Он собирается отовсюду, он бродит и не спокойствует. Словно что-то замышляет.

Земля едва проснулась. Земля только двинула силу: травы, листву, дыхание рек. Листва берез нежна. Даже в тумане, в ночных сумерках чувствуется ее робкая, девичья нежность. И все молчит, все ждет часа, своей минуты, но живет. Ох, как живет эта удивительная, эта юная весна, утренняя и такая свежая.

Но солнце ударило оттуда, снизу, как бы из-под леса, пошли не лучи, а отсветы их. Всего лишь только краешек зари. Туман вспыхнул, плотнее прильнул к земле и задвигался, будто костер, бесконечный костер дымного серебра. И молчание лопнуло, исчезло. Со всех сторон, с боков, сверху, откуда-то из-под кустов грянули голоса.

Невозможно понять, кто это и о чем, почему. Дрозды, синицы, даже слышится запоздалый снегирь, , тетерева за ельником, лес, ночные фиалки, ландыши, каждая былинка. И все поет, все воспевает и требует. И все звучнее, все голосистее, но не яростней. И не видно ничего из-за тумана, но рядом все. И все твое и с тобой.

Слышу, как выходит на крыльцо, гремит ведрами невыспавшаяся хозяйкина дочь. Она недавно вернулась, была на танцах. Мать подняла ее доить корову. Дочь злым голосом говорит навстречу заре: «Ишь разгорла-нилась, нечистая сила».

Я становлюсь к ней спиной, к ее голосу невыспавшегося человека и говорю сам себе, про себя, но так, чтобы меня слышали:

— Здравствуйте и пойте. Какая вы удивительная, какая вы чистая сила.

И солнце, наконец, является из-за леса

юность

В сенях послышатся шаги, невесомые, но объемистые, словно жаркий ветер поднимется по ступеням.

Горный поток.

Фото Л. ПУЩИНОЙ (Москва)

©@ТГ®1Ш1Н1ВШ?<е ВОКРУГ®⁸™

Растворится дверь, и она войдет, счастливая и смущенная. Она вся будет светиться дыханием ромашек. Она будет улыбаться, ничего не замечая вокруг. Она встанет среди избы и положит руку на грудь, чтобы успокоить сердце.

В окно ворвется шмель и станет виться вокруг нее и петь свою вдумчивую песню. Где-то будут аукаться девушки, бродя за грибами по лесу. Мужской голос окликнет коня, присвистывая и пощелкивая бичом.

Она стоять будет растерянная, как. во сне. А по избе пойдет запах волн, гулких раковин, перламутровых рыб.

Ты сидеть будешь на лавке, откинувшись к бревенчатой стене. Тебе будет семнадцатый год. И, удивленно глядя перед собой, ты будешь повторять:

— Боттичелли. Боттичелли...

дождь и эхо

Горы висели в дымке. Где-то далеко горела тайга. Дымка текла из ущелья в ущелье, подсвеченная зарей, колыхалась в безветрии. В сумерках слышалось, как падают шишки под быстрой прытью бурундука.

Из глубины ущелья прокричал и осекся олень. Будто кто-то выстрелил в него во время крика. И эхо пошло по горам, то удлиняясь, то укорачиваясь в осеннем воздухе вечера. И горы закачались вдоль эха, не все разом, а с промежутками, чуть приметными для глаза. Все вдаль и вдаль.

Эхо, длинное, ходило и не гасло.

И вдруг увесисто посыпался нечастый дождь. И вспыхнул весь, подхваченный закатом. Дождь накрыл эхо шелестом и погасил тяжестью своей.

Я даже огорчился. Но потом представилось мне, что эхо все-таки ходит вдали. И его даже, пожалуй, слышно.

Конечно, слышно.

Я слышу его до сих пор — под дождем и под снегопадом, среди дубрав и на заливных лугах, среди грохота и гула проспектов. Я слышу его и сию минуту, только стоит немного уйти в себя.

ЮРИЙ КУРАНОВ (Из цикла «Дождь и эхо»)

В. С. ЧЕРНЕЦОВ

Мы еще встретимся с ним на страницах «Вокруг света» — его неповторимые рисунки, глубокие, лаконичные, тонкие, принесут многим радость...

А вот в редакцию Владимир Семенович уже не придет. И не расспросит заботливо, просто, по-чеховски мягко, как идут дела и что нас тревожит. Год назад мы провожали его на пенсию. Все понимали: не на отдых — на работу, творческую, вдохновенную, — без нее он не мыслил своей жизни, как не представлял себя без журнала, членом редколлегии которого являлся до своего последнего дня.

Ученик В. А. Фаворского, он многие годы работал в различных издательствах и журналах в качестве художника-иллюстратора. И в годы войны, на фронте, В. С. Чернецов не изменил своему призванию: он создал большую серию рисунков о защитниках Москвы.

Двадцать лет Владимир Семенович был главным художником «Вокруг света». Он сплотил вокруг журнала большую группу художников, был для них старшим товарищем, опытным, умным редактором. Без его рисунков трудно представить «Вокруг света» за последние десятилетия.

Он много ездил. Не думал о больном сердце, работал под осенним дождем на Оке, под крымским солнцем... Он не мог не писать.

Строгий и требовательный к другим, ,он был прежде всего строгим и требовательным к себе. Скромный, мягкий и теплый в своем отношении к людям, мягкий и теплый, как его картины и акварели.

Таким он останется в нашей памяти.

Редакция «Вокруг света»

65