Вокруг света 1969-03, страница 7

ды и первый выпил со своими рабочими. Л потом незаметно принес в штаб нашего батальона. Вода, вода! Стучат кружками, пьют. Я тоже туда. Капитан подал мне полную кружку холодной чистой воды, шепотом сказал: «Пей, это уже наша вода». Не знаю, как я ее пил, но мне кажется, что ее как будто и не было. К утру вода была в госпитале, где давали уже по 200 граммов. Сколько радости, вода, вода! 15 дней без воды, а теперь, хотя пока и недостаточно, но есть вода. Застучали, зазвенели котлы, каша, каша! Суп. О! Сегодня каша, значит, будем жить. Сегодня уже имеем в запасе 130 ведер воды. Это ценность, которой взвешивают жизнь до 3000 людей. Она, вода, решила вопрос жизни или смерти. Фрицы думали, что колодец забит, и свои посты оттуда сняли, так что с большим шумом брали воду. Но нужно оговориться, что воду брать было очень трудно — по подземному ходу можно идти только на четвереньках».

Стояла поздняя осень 1942 года. Затихли июльские бои в Севастополе и на мысе Херсонес, где сражались последние защитники героического города. Фашисты временно оккупировали Тамань и Кубань. Заняли Новороссийск. Л здесь, под Керчью, в глубоком фашистском тылу, в Больших и Малых Аджим-Ушкайских каменоломнях оставался неприступным кусок советской земли, который продолжали оборонять командиры и бойцы Красной Армии.

О последнем бое защитников каменоломен Ад-жим-Ушкая в Керчи ходят легенды. Из уст в уста передается рассказ о том, что в свой последний бой бойцы и командиры Крымского фронта вышли из каменоломен, как воины регулярной армии, в форме и со знаками различия. Вышли после пяти с лишним месяцев подземной героической обороны. Это было непонятное и страшное для врага зрелище. Бородатые, черные, в изорванной одежде — люди шли в бой, шли, поддерживая товарищей, шли, щурясь от яркого, режущего, нестерпимого дневного света...

Недолго каменоломни оставались пустыми. Вскоре туда, как вода через камни, просочился новый отряд бойцов. И снова черные зевы керченских каменоломен наводили суеверный ужас на фашистов, заставляли постоянно держать около них значительные силы.

В начале ноября 1943 года наши десантные части высадились северо-восточнее Керчи и захватили плацдарм на восточном берегу Керченского полуострова. Аджим-Ушкай был свободен ¹.

Тонкий лучик фонарика Николая Олейниченко, моего спутника, то и дело вырывал из темноты лабиринта цинки из-под патронов, пустые, рыжие от ржавчины автоматные и пулеметные диски, кружки, миски, офицерские ремни, ботинки, сапоги. Мы вспомнили, что не так давно один керченский школьник случайно поднял в каменоломнях старый солдатский ботинок, отогнул подошву и обнаружил под стелькой поименный «Список личного состава второго взвода по отделениям на 16.6.42 года». Двадцать девять новых имен неизвестных до этого защитников Аджим-Ушкая...

Наши находки были скромнее. Попался маленький детский чулочек, баночка. Из нее выпала не-докуренная самокрутка из газетной бумаги. Ба

¹ Ныне этот поселок (его название теперь пишется «Аджимушкей») является частью города Керчи.

ночка стояла на плоском большом камне. Под ней лежал узкий клочок газетной бумаги. Клочок оказался — ни много ни мало — отрывком сводки «Совинформбюро». Можно было лишь прочесть: «...АШИ ЧАСТИ ПРОДВИГАЛИСЬ ВПЕРЕД... НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ, В ТОМ ЧИСЛЕ, ...ЕТНО, БОРИСОВО, РОЖКИ... MA... ОЕ ЕГЛИНО... ЛЬЕВСКОЕ...» Как могла очутиться газета со сводкой «Совинформбюро» в накрепко блокированных к тому времени каменоломнях?

Еще два* совсем уже маленьких обрывочка бумаги. На них буквы, написанные химическим карандашом. Прочесть их не удалось...

И еще с одной неразгаданной загадкой мы вышли на поверхность.

...На одной из стен фонарик Олейниченко нащупал надписи, сделанные черным тонким угольком. Не слова. Только буквы и цифры. Таких надписей было много. Одна за другой. И они были похожи одна на другую. В них была какая-то система. Часто, например, повторялись одинаковые цифры. Одну из таких надписей я попытался срисовать в блокнот. Что это? Код? Условный шифр? Запись раздачи суточной нормы хлеба и концентратов, воды или сахара? Число уничтоженных врагов? Или состав отделений? Или количество боеприпасов, патронов?

А может быть, ключ к отгадке самой главной тайны каменоломен — тайны местонахождения сейфа?

Кто расшифрует эту надпись?

Надпись, которую, может быть, сделала слабеющая рука одного из последних защитников подземной крепости около двадцати семи лет назад, до сих пор остается загадкой. А сколько еще таких загадок скрыто под толстым слоем сажи, что оседала на стенах от коптящих автомобильных покрышек?

Сейчас в каменоломнях создают музей подвига советского солдата. Единственный в мире подземный музей боевой славы. Уже открыта небольшая часть его. Сотни людей, проходя по главной штольне, осматривают подземный колодец аджимушкай-цев, стоят перед двумя братскими могилами в одном из подземных залов. На могилах почти круглый год цветы. Мартовские крымские фиалки, майские степные тюльпаны, осенние хризантемы...

На поверхности и под землей рабочие крепят своды, убирают камни, врубовая машина пилит камень, прогрызая туннель главного входа. В керченских каменоломнях часто можно видеть отряды «красных следопытов». Немало ценных находок приносят ребята каждый год.

Да, исследователям, историкам, краеведам нужно спешить. Спешить, пока живы участники и свидз-тели тех событий, пока время позволяет находить в Аджим-Ушкайских каменоломнях газетные клочки со сводкой «Совинформбюро».

Где-то в дальних проходах, в обвалах, а может быть, под той же дикой крымской яблонькой, которая выросла в кратере на месте взрыва, лежат неизвестные нам документы и реликвии защитников Аджим-Ушкая...