Вокруг света 1969-06, страница 79

рялись. Нам помнилось, что танкер, который обогнал нас часа полтора назад, и далеко ушел вперед, и долго виднелся в темноте своими огнями на корме, пока не пропал совсем, — помнилось нам, что будто бы взял он левее, перед тем как пропасть.

И мы решили идти левее всех этих красных огней. Вот когда мы потужили, что нет у нас карты. Хоть якорь бросай и жди рассвета!

Нам повезло сначала: фарватера мы не потеряли. Но потом всех охватило беспокойство. Впереди справа зачернелось что-то громадное, похожее на док или на раскоряченный портовый кран, очутившийся почему-то среди воды. Сколько мы ни вглядывались в бинокли, никак не угадать было, что же это такое. Но в этом большом и темном чудилось нам что-то зловещее. Рядом с ним слева часто мигал кровавый огонь.

Мы глядели, глядели и угадали, наконец, затопленную церковь, вернее, то, что от нее осталось. Колокольни не было, на месте паперти и алтаря страшно светлели арочные проемы. Мы стали забирать влево от нее, от мерцающего знака и вдруг услышали характерный непрерывный пенистый шум, и в ту же секунду Коля, по-прежнему лежавший на носу, закричал:

— Мель!

— Руби стаксель! — мгновенно отозвался Леша, но было уже поздно, под нами раздался противный скрежещущий звук, мы все подались вперед, как в резко затормозившем автобусе. «Вега» остановилась, развернулась боком...

— Все за борт! Отталкиваться от мели! — закричал Леша, бросив руль и шаря почему-то в ящиках под банкой. Я еще не понял, чего он там йарит, а ребята попрыгали уже за борт. Я замешкался — очень уж не хотелось мне прыгать одетым в воду. На борту остались трое. Коля держал фал спущенного стакселя, Леша все шарил в ящике, а я все раздумывал: прыгать или обойдется?

— Юра, становись к стакселю, Коля, давай за борт!

Сзади бабахнуло, через секунду лопнуло в высоте, и нас озарило багровым светом. «Терпим бедствие!» — вот что означают такие красные ракеты. Вот оно что... Вон, значит, чего шарил наш Леша в ящике — искал ракетницу с ракетами!

Опять Леша выстрелил. Коля, передав мне фал, прыгнул за борт и тут же подпер борт «Беги» плечом. Меня окатило волной раз, потом другой... «Зря не прыгнул!» — мельком подумал я, толкаясь багром. А Леша все стрелял, мне даже завидно стало. Я люблю всякую пиротехнику.

А хороша была все-таки минута! Нас тащило вдоль мели, по ее краю в сторону церкви. Красный знак мерцал. Казалось, там что-то мотается перед огнем, закрывая его на секунду и снова открывая. Вокруг каменных опор церкви шумел прибой. Стрелял с кормы Леша, лопались ракеты, озаряя лица ребят за бортом, и отмель, и елочки на ней. Чайки, спавшие на отмели, проснулись, летали над нами и стеклянно кричали.. Ветер был так силен, что ракеты, лопнув, не опускались вниз, а летели по ветру, как искры от костра.

«Вега», наконец, перестала царапать килем. Еще метр навстречу волнам и глубине, еще, еще...

— Все на борт! Давай стаксель!

Фал сначала пошел легко. Но

едва до половины поднялся стаксель, как фал заело. Руслан выхватил у меня фал, тут же упустил его... Фал взвился кверху, вытянулся горизонтально на одном уровне с верхушкой мачты.

— Багор! Где багор? — кричали мы.

Нашли багор, стали крюком ловить извивающийся наверху фал, поймали, опять начали поднимать стаксель — фал соскочил с блока и не поддавался. Нас опять ударило о мель. Опять все прыгнули за борт, а Слава и еще кто-то между тем принялись заводить запасной стаксель.

Второй раз отошли от мели. Светало, шел третий час. Запасной стаксель тянул плохо, «Вега» не слушалась руля. Мы налегли на весла, радуясь возможности согреться, заметили вдалеке какого-то острова стоящие на якорях два больших танкера и стали выгребать к ним.

Было совсем светло, когда подошли мы к танкеру, спрятались от волны у него за кормой, пришвартовались, перебрались на палубу...

Как прекрасно было наше переодевание в теплом сухом салоне! Как прекрасно было машинное отделение с горячими трубами, с гулом дизеля, гоняющего генератор! И какой гостеприимной была команда этого танкера по имени «Дон», как

счастливо зазвенел на камбузе , звоночек, означавший, что вода в титане закипела.

А какой был чай и сушеная рыба, которую принесли матросы, и широкий копченый лещ, которого достал Боря из своего мокрого рюкзака, и две бутылки водки, разлитые на всех с точностью до грамма, и горячая тушенка на двух больших сковородках, и как тянуло лечь прямо на линолеумовый пол, засунуть голову под стул и заснуть, и какой на улице хлестал дождь, какие пузыри вскакивали и лопались на длинной железной палубе!

До Череповца не дошли мы всего двадцати километров.

Последнее, что я слышал, засыпая на полу салона, были голоса Руслана и Леши.

— А смертельный был момент...

— Смертельный — это ты, старик, прав...

Я подумал сперва, что они про мель говорят. Айв самом деле, как полетели бы ребрышки нашей «Беги», иди мы под всеми парусами!

Нет, не об этом они говорили.

— Положить могло бы запросто!

— Могло, это ты прав...

— А ты не растерялся...

И другие голоса:

— Верно! Не растерялся Лешка! Молодец, командор!

— А смертельный момент был! — с удовольствием повторял Руслан.

Ах вот они о чем толковали — о минуте, когда рубили мы фок. Вот они, оказывается, о чем... И я стал думать сквозь сон, что бы было, если бы нас действительно положило, как посыпались бы на нас канистры, и моторы, и бочки, багры и весла, как накрыло бы нас парусами.

Проснулись мы через два часа, еле добудившись друг друга. Было шесть часов утра. Дождь все моросил, по небу мчались низкие облака, но ветер заметно приутих. Мы забрались под мокрый, тяжелый, как доска, брезент на нашей «Веге», поставили мотор, завели кое-как и пошли под дождем к Череповцу.

С этой самой ночи переломилась погода по всей России, пошли холода, дожди нас залили окончательно, и июль стал как октябрь.

Но это уже скучная материя.

77

V