Вокруг света 1969-08, страница 66

А сейчас, собранные в отдельных огромных рамах — в каждой раме целый комплекс предметов, подобранных так, чтобы создать подходящую сце-йу, атмосферу неизвестному портрету, — они были символичны и загадочны, образуя системы уравнений со многими неизвестными, следственное досье портретов.

Рядом с портретом неизвестной женщины помещены изящный зонтик черного гипюра, лорнет, оплывшие свечи в бронзовых подсвечниках, кофейный сервиз.

На рисунке гусар Ахтырского полка — лихо закрученные усы, веселые, отчаянные глаза. Рядом с ним портреты военных, медаль за 1812 год и взятие Парижа, оружие, пожалованное за храбрость, полковое знамя, дуэльные пистолеты на зеленом сукне футляра...

Большая компетенция и осведомленность, искусство логических заключений, детективный, что ли, дар необходим, чтобы провести параллели и противопоставления, собрать разрозненные факты в цепочки, восполняя интуицией разрывы и «белые пятна», и, наконец, в перекрестье направлений «засечь» координаты неизвестного портрета.

Как вдохновляющие образцы успешно завершенных исследований рядом с портретами без подписей выставлены ранее разгаданные работы. Тут же заключения экспертов с описанием каждого шага поисков, предположения и доказательства, сравнивающие черты неизвестной работы с портретом, определенным точно. Вам предлагают согласиться с гипотезами или выдвинуть свою.

Вот миниатюра на столике. Выполненный маслом портрет большеглазого ребенка. Чтобы подтвердить в нем маленького Пушкина, исследователю пришлось восстановить историю жизни и смерти многих людей, имевших отношение к поэту, пришлось сопоставить сотни фактов и дат, обратиться к антропологии, разбирая «специфическое выступание верхней губы относительно нижней, лукообразный рисунок верхней губы... и слегка прижатый книзу кончик носа», сравнить пропорции и детали на известных портретах Тропинина, Кипренского, Вивьена, вспомнить отзывы о них современников, обратиться к детским врачам, криминалистам, анализу ультрафиолетовыми и инфракрасными лучами.

Портреты прошлого — это словно бы овеществленное, «консервированное» время. Это часы и дни, потраченные сотню лет назад, чтобы написать картину. Рассматривая сейчас портрет, мы, бесконечно далекие от того времени, все же прикрепляемся к нему тонкой ниточкой, тянущейся от полотна. Любой факт или соображение могут укрепить эту, сначала лишь интуитивную связь. Перебрасываются мосты к далеким временам и людям, и они оживают в нас, беззвучно рассказывая о себе.

Я увлекся, читая заключения исследователей, вывешенные под некоторыми портретами. Они подтверждали — вот это Баратынский, это Надежда Дурова — первая женщина-офицер, автор «Записок» в_ «Современнике», предисловие к которым написал Пушкин, восхищавшийся тем, что эти нежные пальчики, сжимавшие саблю, владеют и пером. Вот прекрасная Елизавета Воронцова.

А вот и отрицательный отзыв. «О миниатюре М. Циммера (Н. О. Пушкина?). Едва ли: что общего (у Н. ^О. Пушкиной) с изображенной несколько пучеглазой дамой, светловолосой, с чертами будто бы немецкого склада. Надежда Осиповна Пушкина, урожденная Ганнибал, была общепризнанной красавицей. Ее называли «прекрасной креолкой».

Л. Н. Павлищева писала: «У моей бабки волоса и глаза были темные, волоса несколько курчавые, черты лица безукоризненно правильные, редкой красоты».

Атмосфера поиска увлекла меня.

Я подошел к дежурной; она оторвалась на минуту от чтения. Старушка оказалась очень милой и общительной; беседовать с ней было легко и приятно, как со старой знакомой.

— Есть ли еще находки? Надеюсь, будут. Случаются и сейчас, а иногда и довольно странные. Как-то заглянули две женщины от Толстого. Музей Льва Николаевича здесь рядышком, через улицу, угол в угол. Именно заглянули, только дорогу перебежали. Осматривали все внимательно, не спеша, одобрительно кивая: коллеги все же — и вдруг заторопились, заспешили. Посовещались между собой. Одна осталась с непроницаемым лицом, другая ушла.

Вернулась улыбаясь. Так, улыбаясь, и подошли вместе к нам, потом подвели к портрету в овальной раме.

С темного холста гордо глядел мужчина с утонченным лицом. Напудренный парик, большие удлиненные глаза под темными бровями, чувственные ноздри...

— Это не ваш, а наш, ■— заявили женщины. -— Потому что это Н.- С. Волконский — дед Льва Николаевича. Пожалуйте, вот репродукция. Оригинал в Ясной Поляне. Мы страшно удивились, увидев картину здесь, звонили в Ясную — тамошняя картина на месте. Портрёт, очевидно, писан дважды одним и тем же крепостным художником в 1,770 году. Работа, видимо, понравилась, вот ее и повторили. Так что наш!

Музею Пушкина портрет был передан Калужским краеведческим как портрет неизвестного.

— Вы почитайте анкеты, вопросники, —предложила дежурная, — встречается удивительное. Вот на днях военврач — то ли он москвич, то ли проездом или в командировке, — пришел человек, глянул и написал такое:

«№ 12 (все неизвестные работы пронумерованы) не мог быть написан раньше 1816 года, так как на доломанах и ментиках было дано пять рядов пуговиц вместо трех (то есть лишь в 1816 году стали носить на мундирах пять рядов пуговиц). № 75 не полковник, а подполковник: на поле эполет показаны три звезды. У полковников на эполетах звезд не было».

Опытный искусствовед в своем отзыве соглашается с теми заключениями, что уже сделаны по отдельным портретам: «№ 50, 58, 19 — Дурова, № 23 — Баратынский, № 38 — Арапов, № 37 — Гребенка, № 40 — Нессельроде».

Такой сухой и совсем краткий отзыв очень важен. Если, уважаемый и беспристрастный коллега соглашается — это уже победа.

«...№ 46 следовало бы сравнить с акварельными портретами Апраксина работы П. Соколова», — предлагает сотрудник Музея русского искусства из Киева.

А вот еще: «На гравюре № 13, вероятно, великий князь Константин Павлович; просто художник польстил ему, изобразив не таким курносым. № 4S и № 60 — артисты Императорских театров Семенова и Каратыгин. № 24 — масон Лопухин. № 56 — похоже, Бестужев: уж очень характерная для него поза. Значит, и датирована работа 1830—34...»

На круглом столе — кипа анкеток, исписанных почерками то размашисто уверенным, то старатель