Вокруг света 1969-10, страница 53

шие манеры. Но в то же время молодым быкам разрешается мучить старых, и они всегда это делают. Может, им просто надо на ком-то тренироваться? И тогда естественно, что в качестве боксерской груши служит самый старый в стаде. А может, они следуют закону, по которому слабейшего надо добить? Его надо утомлять и мучить до тех пор, пока он не умрет, ибо слабый — это обуза для стада. Кто знает. Но как бы там ни было, а это один из самых жестоких законов тундры.

Стадо ушло вперед. Животные были похожи на черные точки, рассыпанные по холму. Они не спеша обогнули гребень холма и скрылись из виду. Оба быка следовали за ними, не прекращая своей упорной борьбы.

Но вдруг впереди что-то случилось. Послышались злобный лай собак и испуганное мычание животных. Крики людей. Выстрелы и топот быков, строившихся в каре. На стадо кто-то напал. Быки остановились, прислушались. И старый бык бросился вперед,

Он умел воевать. Ведь он был старый воин, который не раз дрался во главе своего стада с кровожадными белыми волками. Правда, это было давно. Но сейчас им владела только одна мысль: туда, на подмогу стаду. Он бежал так, как не бегал уже много лет. Голова его была высоко поднята. Глаза горели яростью и страхом.

Ему никто не мешал. Молодой бык перестал преследовать старика. Он был достаточно взрослый, чтобы верить в свои силы, но, очевидно, не настолько, чтобы испытывать чувство долга перед стадом. Вот он и остался на месте, прислушиваясь к звукам. Ему было страшно. Вдруг он повернулся и побежал назад. Его ноги мелькали, как барабанные палочки. Иногда природа забывает наделять молодых быков самыми простейшими инстинктами. Чувство солидарности приходит к некоторым быкам лишь вместе с чувством ответственности за семью.

Правила стратегии и тактики гласят что прорваться сквозь ряды атакующих к окруженному каре почти невозможно. А одряхлевшему старцу это тем более не под силу.

Но старый бык не был стратегом. Его тактика всегда вела напрямик, и он не изменил ей. Он ринулся к стаду. Его место было там, среди них.

На быка с лаем накинулись собаки, Они впились в его длинную жесткую шерсть, покрывавшую горло и брюхо, но прокусить шкуру не могли. Быка не остановили повисшие на нем собаки. Одна вцепилась ему в носовой хрящ, он отшвырнул ее в сторону. Вокруг гремели выстрелы, свистели пули, но ни одна из них не задела старого быка. Он пробился к стаду. И занял свое место в каре. Он стоял неподвижно, словно глыба, — несокрушимое звено единой цепи. Как только бык встал на место, паника среди животных улеглась. Молодые бычки и коровы перестали метаться в середине каре.

Ни один волк не смог бы разбить такое каре. Это была живая крепость. Но перед таинственным врагом, который умел убивать, не подходя близко, не мог устоять никто.

Вожак стада получил пулю в грудь, обе плечевые кости у него были перебиты, и он упал, уткнувшись мордой в землю. Из носа брызнула кровь. Но животное ползком двинулось на врага, пока очередная пуля не раздробила ему затылок.

Вряд ли старый бык понимал весь ужас происходившего. Вокруг него одно за другим падали животные. Сначала быки, стоявшие на первой линии, потом коровы, выступившие вперед, чтобы занять их место, и, наконец, телята. Все были перебиты, всех сразили пули, разорвавшиеся смертоносным свинцом в легких и в сердце. Только один старый бык возвышался среди поверженных на землю животных. Рядом с ним испуганно жался годовалый теленок. Им двоим даровали жизнь.

Кто-то крикнул:

— Довольно стрелять! Пусть теленок идет куда хочет! А старик нам не нужен. Его мясо жест

че, чем манильские канаты. Даже мясорубка его не возьмет. Пусть идут!

Их помиловали. Самого старшего и самого младшего. Из всего стада. Когда собак посадили на привязь, теленок хотел убежать. Но старый лохматый призрак стоял как вкопанный. Это был стоик. Что он испытывал? Страх, ужас или просто отупение? Кто знает? Он стоял и стоял. Пока люди обдирали шкуры и разделывали туши. Пока грузили мясо на сани. Несколько часов простоял он, не меняя положения.

И только когда стало тихо, он пошевелился. Взглянул на останки своего стада. Окровавленные шкуры валялись среди вздувшихся потрохов, алых легких и голов с вырезанными языками. Вот все, что осталось от стада. Смотреть на это было страшно. И старый бык покинул место бойни. Беспомощный старик с жалобно мычащим *прапраправнуком.

Необычный след вел к холмам, расположенным на западе. Черной, неровной полоской лежал он на свежем снегу. Большие следы от старых полусгнивших копыт и крохотные следы теленка, вприпрыжку бежавшего рядом.

Зимой без стада эти двое были обречены на гибель. Старый бык знал, что его ждет. Сперва он как бы не замечал теленка. Потом попробовал прогнать его прочь. Но за кем же теленку было идти? Старик забыл об этом.

Не останавливаясь, он продолжал свой путь. Он пересек равнину, которую мы называем Вест-флюа, прошел Бадланндален, миновал Грейт-Вэлли, он шел в те края, где люди еще не бывали и где горы, долины и ущелья еще не имеют названия.

Перевела с норвежского Л. ГОРЛИНА