Вокруг света 1970-03, страница 75

В одном письме девушка из Риги прислала адрес своей подруги со станции .Баскунчак, которая вместе с ней приходила получать вещи. Этой подруге Денисов послал запрос в тот же вечер. Почти все корреспонденты никого из находившихся с ними в камере хранения людей не запомнили, а пожилая женщина, ездившая к внуку в Старый Оскол, посочувствовав Денисову, попросила узнать, можно ли в Москве купить готовальню У15-Л из латуни.

Все эти дни, пока он ждал писем и пока они приходили — заполненные незнакомыми почерками, со штемпелями далеких городов, — были для Денисова особенно радостными, и Денисов мешался, пытаясь объяснить дома жене причину этой радости.

— Дело, видимо, в том, — по-женски ставила все на свои полочки Лина, — что ты сейчас участвуешь в противоборстве с преступником. Между вами идет борьба...

— Какая же сейчас борьба? — недоумевал Денисов. — Он ничего не делает, пьет, гуляет, делаю только я.

— Преступник сделал свой ход, теперь очередь твоя, как в шахматах.

Еще до того, как пришел ответ на последний запрос, Денисов, поразмыслив, решил написать всем пассажирам, которые получали свое имущество по заявлениям от девятого до тринадцатого числа, — ведь в ячейке камеры хранения вещи могут находиться пять дней и преступник мог прийти за ними и на другой день, и на третий, и на пятый.

Письма приходили теперь каждый день, и кое-кто в отделе сострил, что Денисову пора уже обзавестись личным секретарем. А он ломал голову над тем, как еще расширить поиск лиц, находившихся на вокзале девятого июля.

Однажды ему в голову пришла счастливая мысль — в Комнате матери а ребенка имеется книга с адресами всех пассажиров, ночевавших в ней. Медицинская комната ведет свою регистрацию, записывают и тех, кто возвращает в кассу билеты, да мало ли других мест на вокзале, где аккуратно регистрируют всех, кто обращается туда за помощью! Должен же был кто-нибудь видеть преступника!

_мКогда я получал двенадцатого июля свой рюкзак в двтокамере, — писал преподаватель труда в шко

ле из Жданова, — то вместе со мной писал заявление незнакомый молодой парень, на которого я обратил внимание. Ему выдавали вещи передо мной — сумку и чемодан красного цвета, примерно такой, о каком Вы пишете. В сум-^ ке я видел несколько микрометров, штангель, резцы и что-то еще. В чемодане было дамское белье. Парень был выпивши и заявление написал так грязно и неразборчиво, что дежурный предложил ему написать новое. Парень отказался, говорил, что лучше не сможет. Дежурный пытался на него воздействовать, но многие из тех, что ждали своей очереди, поддержали парня — всем было неког-• да. Второй работник автокамеры тоже заступился за него, и между дежурными произошла небольшая ссора. В конце концов первый дежурный сказал: «Я такой документ подшивать в папку не буду!» Второй выдал вещи, а заявление парень бросил под стол и ушел. Парень был лет двадцати пяти, одежды, конечно, не помню, черненький, со шрамом на шее».

Денисов хорошо знал обоих работников камеры хранения. Он мысленно представлял себе, как маленький дотошный Хорев, медлительный и вязкий, с вечно не-докуренной дешевой сигарой в руке, требует переписать заявление, а ленивый, горластый Горелов с крошечными белыми пятнышками на лице, которые он называет болезнью Витилиго, отмахивается от напарника длинной рукой: «Некогда бюрократизм разводить, пассажирам уезжать надо. Вот о ком думай!»

, Денисов решил, что разговаривать с ними доджей человек вовсе не известный, так будет лучше.

Несколько раз Денисов звонил Шагалову, но никак не мог застать его на месте, не было Шагалова и в конце рабочего дня, поздно вечером, когда Денисов наконец, сдал смену.

В электричке, по дороге домой, Денисов снова прочитал письмо; теперь оно только тревожило его, не вызывая особого удовлетворения. «Почему я решил, что речь идет именно о том чемодане? И как найти человека по шраму на шее?»

Приехав на станцию, Денисов не удержался и зашел в проходную кирпичного завода, чтобы еще раз позвонить Шагалову. Было уже начало первого часа.

— Сейчас, телефон освободится, и звони, сколько надо, — махнул рукой вахтер, старый милицейский капитан-отставник в синей шинели.

За столом, склонившись к самому аппарату, сидела молоденькая женщина в черном халате. Свободной рукой она скручивала и тут же выпрямляла телефонный шнур.

— ...Так вы всю свою жизнь проспите. — Разговор шел, видимо, давно, и все точки над «i» были уже поставлены, — в пятницу тоже никуда не ходили? Не может быть!

— Ты, девушка, бери быка за рога, — посоветовал ей бывший капитан, — а то человеку позвонить надо!

— ...Товарищи ваши были в клубе... Рыженький такой был, который тогда в гармошку играл... Он почему-то холода не бойтся. А в крайнем случае я могу вам валенки принесть.

— BioT уже сорок минут разговаривает! Мне что! По мне хоть всю ночь звони, но когда человек по делу должен!

Денисов деррул вахтера за шинель, и тот умолк.

Ровно гудел за стеной кирпичный завод, чуть жужжали под потолком лайпы дневного света, и молоденькая работница в сапогах на босу ногу и в испачканном цементной мукой халате неумело расставляла £вои нехитрые сети. Денисов ; не заметил, как задремал.

— Звони, — разбудил его вахтер.

Позади громко хлопнула входная дверь.

— Как у нее? Договорилась?

— Второе уж дежурство звонит, да все глухо. Без пользы делу.

Денисов без особой надежды набрал номер и на секунду затаил дыхание. Внезапно очень близко он услышал знакомый громкий голос:

— Слушает Шагалов.

— Алло? Шагалов? — еще не веря, закричал в трубку Денисов. — У меня интересные новости! Алло! Это Шагалов?

— По-моему, это я.

Перебивая сам себя, Денисов

стал рассказывать о полученном письме, о дежурных; кончил он тем, что полностью зачитал письмо учителя из Жданова вслух.

-— Хорошо. На Хорева мы напустим Губенко. Они найдут общий язык. А сейчас давай домой и ни о чем не думай!

— Спокойной ночи!

Через лес к поселку Денисов шел не торопясь, заложив руки в карманы, как на прогулке, полностью отдавшись вдруг возникшему в нем чувству спокойной уверенности.

73