Вокруг света 1970-08, страница 69

ни. И нет предметов, которые отбрасывали бы эти перемещающиеся тени. Свет вдруг начал раскаляться — взметнулось пламя и тут же опало. Взрыв чада, копоти. Внезапно меняющиеся местами тени остановились, приобретая твердость, тяжесть и вес.

Туман начал собираться в сгустки. Одни сгустки — уже не тумана и не пара — оторвались от чего-то, другие сгустки, зацепившись за уступы, то растягивались, то кучно сбивались — это тучки обрастали.

Началось смешение света. Свет начал окрашиваться в лиловый, розовый, оранжевый. В этом смешении красок что-то массивное проступало землисто-зеленым светом. Проступала земля.

Повалил снег. Снег превратился в дождь. Гром, треснув рядом, откатился в сторону. Удары грома глуше и слабее, дождь оборвался.

Вокруг все теперь в клубах теплого пара: теперь можно было по очертаниям предметов узнать их в отдельности друг от друга. Наверху, отделяя небо, выступила линия изломанных гор на своде неба с передвигающейся внизу разорванной лиловой тучей.

Запахло чабрецом, полынью, мятой.

Земля зачернела провалами, нагромождением камней.

На самой дальней объявившейся вершине розово пламенел снег.

И стали тесно заполнять пространство звуки: шорохи, тренье, скрип, тиканье, писк, скрежет, что-то грохотало. Это грохотала открывшаяся внизу Загеданка, набирая силу и разбег.

Отделились булькающие ручьи от сочившихся ключевых протоков.

Отделился шум водопада.

Открылась вблизи кривостволь-ная сосна со сквозным дуплом.

По скатам гор голубые, желтые, белые глаза — это зацвела трава, смоченная дождем.

И отделившееся солнце.

От скалы оторвался кусок камня, но не упал вниз, увлекая за собой поток щебня, а устремился вверх, распластав крылья, — это орел планировал в открывшейся синеве.

Кто-то за спиной насосно вздохнул, как вобрав в себя до отказа, про запас на всю жизнь воздуха, — это стояла лошадь.

И наконец-то появился человек — это Ахмет выполз из палатки и закричал мне:

— Ты чего не спишь?

В руках он держал седло — _ч собрался объезжать стадо.

IX

Ногайцы освежевали телку.

Ахмет предложил нам пожить у них одним. Сами ногайцы, возбужденные, перекрикиваясь, взнуздали лошадей и быстро снарядились вниз, в Загедан и окрестные поселки — распродать говядину.

Когда ногайцы, нетерпеливо понукая лошадей, ускакали, то и нам вдруг задерживаться стало не для чего. Решили спуститься вниз, к устью Загеданки, в поселок.

Возвращались как съезжая с горки. Тягота подъема, которая ложилась на сердце, при спуске сместилась на ноги — легко и ровно дышать стало.

Дорогу теперь мы знали. За весь путь сделали только один затяжной привал.

Когда тропа свернула к наезженной дороге, то здесь выбежали нам навстречу поселковые собаки: вертлявая Найда и старик Каштан.

Закукарекал вдруг петух — еще один знакомый поворот дороги: открылось устье Загеданки — висячий мостик, черная труба с расползавшимся по низине дымом. Кто-то баню затопил.

— Чутьистые собаки, — сказал Иваныч, — человека чуют.

Это хозяин собак, Ивлев, так говорил. Ивлев, расхваливая своих собак, говорил: они не кидаются сразу по следу зверя или запаху птицы, жмутся рядом, как на поводке, и голос обязательно подают, когда человека чуют. Лес кругом.

Вертлявая Найда терлась о ноги, визжала. Старик Каштан укоризненно смотрел на нас вытекавшими глазами, на нас, для чего-то так долго отсутствовавших и для чего-то возвратившихся с пустыми руками.

Уехал Иваныч. Нужно было чем-то заполнить вдруг образовавшуюся пустоту.

Я пошел в поселок Дамхурс.

Возле магазина паслась привязанная к ограде лошадь, сидели на бревне люди и, размахивая руками, объяснялись. Здесь, в самом гнездовье устья, жители словно только и заняты были выяснением отношений. И, так ничего и не выяснив окончательно, расходились.

Вдруг раздался крик — ругались внутри магазина. Растворилась дверь, и из магазина вывалился на согнутых ногах человек. Он нащупал ограду и, перебирая руками жерди ограды, на* чал, заваливаясь, переставлять ноги. Добрался до лошади, отвязал ее, согнулся, чтобы просунуть в стремя ногу, но промахнулся и, утеряв равновесие, уйал.

— Ахмет! — закричал я и подбежал к нему.

Ахмет открыл глаза и показал, кося глазами, на коня и руку начал тянуть к лошади.

— В седло просится, — кто-то заметил.

Приподняв его, вдели ему в стремя ногу, и как только он придавил лошадь, он сразу выпрямился, сразу став частью не

67