Вокруг света 1970-09, страница 5

ВИКТОР ПУЛЬКИН

ЧЕЛОВЕК И ЕГО ДЕЛО

КУЗЬМИЧЕВЫ РАССКАЗЫ

Кузьмич. Так ласково, уважительно называют у нас в Карелии известного здесь реставратора памятников народного деревянного зодчества Михаила Кузьмича Мышева. Потомственный заонежский плотник, он овладел лучшими традициями своего I древнего ремесла. Красота полусотни произведений

народного зодчества возвращена к жизни при непосредственном участии М. К. Мышева. Среди них такие жемчужины, как великолепная церковь в Кондопоге, трехшатровый собор в Кеми, уникальный Ильинский погост на Водлозере, величавое многоглавье Кижей. Бригадир плотников-реставраторов М. К. Мышев стал в этой сложной работе чутким помощником архитекторов, умелым руководителем рабочих.

У Кузьмича открытое крестьянское лицо, жесткие солдатские усы. Когда старик станет сказывать лу-к тую бывальщину и заблестят, защурятся его /лыбчивые голубые глаза — ни дать ни взять встанет перед нами солдат из русской сказки, тот, что из топора щи на привалах варит, что с самим чертом может потягаться в смекалке, в хитрости... Кузьмич и в самом деле прошел трудными солдатскими дорогами. Начал службу бомбардиром крепостной артиллерии в Кронштадте и Гельсингфорсе в годы первой мировой войны. Держал

под прицелом крепостного орудия на форту Петропавловки Зимний дворец в историческую ночь 1917 года. Громил белогвардейцев, белофиннов. В годы Великой Отечественной войны, уже на пороге старости, руководил военно-строительным отрядом...

Мне посчастливилось быть не только гостем в доме Кузьмича, но и несколько лет проработать с ним вместе в музее «Кижи». Вечерами мы подолгу сумерничали и чаевничали, беседовали о житье-бытье. А когда я собирал рюкзак и уезжал в экспедицию, Кузьмич поручал мне навестить в дальних краях своих давних друзей — они у него есть в любом уголке Карелии. Друзья его все, как на подбор, старые старики, плечистые, румяные балагуры—русские, карелы, вепсы, финны. В их избах я слышал как бы продолжение «Кузьмичевых рассказов», картина Кузьмичевой жизни разворачивалась для меня в панораму народной жизни на Севере.

...Дословных записей рассказов Кузьмича я не делал. Блокнот и карандаш смущали бы рассказчика. Мне нужно было услышать не диктовку, а живую импровизацию. Поэтому я слушал ритм фразы, запоминал сюжет рассказа. Язык «Кузьмичевых рассказов» — это подлинный разговорный язык за-онежских крестьян.

Протокишны глаза

^^у J ысоко на срубе плотник похаживает, в руках у не-Щ J го топор с солнышком поговаривает, а солн-шшШШя це весеннее, небо голубое... Что, спрашиваешь, сызмальства запомнил? Отца на стене нового дома!

— Пошто! — кричу ему (а голосишко тонкий). — Пошто волосы у тебя ремешком перехвачены?

— Боюсь, — отвечает, как в трубу вострубливает, — боюсь, шелонник-ветер кудри снесет... Либо на глаза набросит, удар худ выйдет, угол спорчу! Ведь он, шелонник-то, озорник! Вот как ты — бойкой!

И смеется. А ветерок и вправду пронзительный — гуляет себе — куда какие у нас в Толвуе по-левы просторы.

И еще — хозяин в памяти. Богатей толвуйский.

Плотники его Протокишны Глаза называли. Он артель, коя на него работала, снятой протоки-шей ¹ кормил.

...Я к отцу на стройку пришел, а его нету на месте. Мужики говорят: Протокишны Глаза отца зазвал.

Дом на горе, трехэтажный, богатый: с резьбой, выходами; крыльца переные... Я в дом, я в избу, я и в горницу!

...Сидит в горнице мой отец, а противу его — старичонко лядаш-щой. Голова как колено — лыса. Удивился я!

— Дедушка, — говорю, — это шелонник у тебя волосы унес? Что ж ты, как папка, ремешком не подхватил?

— Эт-то откуда тако чудо кур

носо-веснушщато объявилось! Танька! — прислугу кличет. — Робят напустила, дармоедка!

— Мой несмышленыш! — отец-то говорит, заржать желает, а опасается.

Рисунки Е. МОНИНА

¹ Протокиша (местн.).

простокваша