Вокруг света 1971-02, страница 78

шуршал рукав Майка, и они задвигались. Она плакала, а солдат улыбался. Она отвернулась, но он притянул ее к себе. Тут к ним подбежала другая пара, и все они весело схватились аа руки.

— Довольно! — хрипло сказал Бронсон.

В зале вспыхнул свет, и несколько минут спустя заседание суда было отложенб. С тех пор прошло больше месяца.

Аппарат Майка у нас забрали, и нас охраняют солдаты. Пожалуй, это даже не так плохо. Насколько нам известно, было сделано уже несколько попыток линчевать нас, и толпу удалось остановить только на соседней улице. На прошлой неделе мы смотрели, как внизу беснуется седовласый фанатик. Его вопли были неудобопонятными, но кое-какие слова нам все-таки удалось разобрать. «Дьявол! Антихристы! Надругательство над библией!»

Наверное, в городе нашлись бы люди, которые с удовольствием поджарили бы нас на костре, как исчадия ада. Хотел бы я знать, что думают предпринять руководители разных церквей теперь, когда истину можно узреть своими глазами. Найдутся ли специалисты, умеющие читать по губам арамейский язык, или коптский, или латынь? И чудо ли — чудо, сотворенное с помощью механических средств?

Дело принимает скверный оборот. Нас куда-то увезли. Куда именно, я не знаю, но только климат здесь жаркий, и, судя по полному отсутствию гражданских лиц, мы находимся в расположении какой-то военной части. Мы понимаем, что нам угрожает. И эти записки, Джо, которые я начал, чтобы убить время, теперь оказались необходимым предисловием к той просьбе, с которой я намерен к тебе обратиться. Прочти до конца, а потом начинай действовать. Сейчас у нас нет возможности переслать тебе рукопись, а потому я пока продолжаю, чтобы скоротать время. Для этой цели приведу тут несколько выдержек из газет.

«Таблоид»: «Подобное оружие нельзя оставлять в бесчестных руках. Последний кинофильм этих двух негодяев показывает, как можно исказить и извратить изолированные и неправильно понятые события. Ни собственность, ни деловые договора, ни личная жизнь не могут быть ограждены... Внешнюю политику нельзя будет...»

«Тайме»: «...колонии на нашей стороне... ликвидация империи... бремя белых...»

«Ничи-Ничи»: «...неопровержимо доказывает божественное происхождение...»

«Детройт джорнэл»: «...под самым нашим носом, в зловещей крепости на Ист-Уоррен... под строгим федеральным, наблюдением... усовершенствованное нашими опытными инженерами могучее средство в руках учреждений, наблюдающих за исполнением закона... излишние обвинения в адрес политических и деловых кругов... Завтра — разоблачение...»

«Обсерваторе романо»: «...Совет кардиналов... с минуты на минуту должно последовать заявление...»

Конечно, из газет мы могли почерпнуть только самое поверхностное и одностороннее представление о ситуации. Однако солдаты тоже люди, и комнату убирает уборщица, а обед приносят официанты. И нам кажется, мы все-таки знаем правду о том, что происходит.

На улицах и в частных домах собираются митинги, два общества ветеранов изгнали свое руководство, семь губернаторов подали в отставку, три сенатора и десяток членов палаты представителей удалились от дел в связи с «состоянием здоровья», и настроение в стране самое тревожное. Ходят слухи, что конгресс спешно проводит поправку к конституции, запрещающую использование таких аппаратов частными лицами и какими бы то ни было организациями, кроме тех, которым будет выдано на это разрешение федеральным правительством. Говорят также, что по всей стране готовится марш на Вашингтон с требованием довести до конца наш процесс и установить, насколько верны предъявленные нам обвинения. По всеобщему мнению, все' газеты, радио и телевидение взяты под контроль ФБР и армии. Отовсюду в конгресс посылаются петиции и требования, но они редко попадают по адресу.

Как-то горничная сказала:

— Тут, наверное, места не хватит для писем и телеграмм, адресованных вам! Ну и многим бы хотелось добраться до вас, чтобы с вами поговорить. Только ничего у них не выйдет — все здание битком набито военной полицией, — закончила она угрюмо.

Майк посмотрел на меня, и я, откашлявшись, спросил:

— А что вы думаете об этом?

Она умело перевернула и взбила подушку.

— Я видела вашу последнюю картину до того, как ее запретили. Я все ваши картины видела. После работы я смотрела по телевизору ваш процесс. Я слышала, как вы им ответили. Я так и не вышла замуж, потому что мой жених не вернулся из Бирмы. Вы лучше его спросите, что он думает... — Она кивнула в сторону часового, совсем молодого парня, в обязанности которого входило следить, чтобы она с нами не разговаривала. — Вы его спросите, хочет он,, чтобы какие-нибудь сволочи заставили его стрелять в другого такого же беднягу, как он сам?.. Послушайте, что он скажет, а потом спросите меня, хочу ли я, чтобы на меня сбросили бомбу только потому, что кому-то тут хочется заграбастать больше, чем у них уже есть.

На следующей неделе газеты вышли с гигантскими заголовками:

<гЧудодейственный луч — собственность США»,

«Поправка к конституции ждет утверждения»,

<гЛавьяда и Лефко освобождены».

Мы действительно были освобождены. Спасибо Бронсону. Но в газетах, наверное, не сообщили, что нас тут же снова изолировали «в интересах нашей собственной безопасности», как нам объяснили. И я думаю, из этого места мы выйдем только ногами вперед.

Нам не дают газет, не разрешают переписки и содержат в полной изоляции. Нет, нас не'выпустят. Они рассчитывают, что нас нечего опасаться, раз мы отрезаны от внешнего мира и не можем построить другой аппарат. А когда шум уляжется и мы будем забыты, нас можно будет надежно упрятать под двумя метрами земли. Ну, другого аппарата мы построить не можем. Но так ли уж мы отрезаны от мира?

Подумай — с появлением нашего аппарата война становится невозможной. Если у каждой страны, у каждого человека будет такой аппарат, все будут равно защищены. Но если он будет принадлежать одной какой-то стране, то остальные не смирятся

76